Но лишь месяц спустя княгиня решилась навестить единственного знакомого ей влиятельного столичного чиновника – главного полицмейстера города на Неве Кузьму Григорьевича Савельева – и попросить посильного содействия в усыновлении мальчика. Собираясь на важный прием, Анастасия Михайловна не без оснований рассчитывала на помощь Кузьмы Григорьевича, готовящегося, как писали газеты, вскоре уйти на пенсию: год назад она лично принимала сложнейшие роды у его единственной дочери, благодаря чему господин полицмейстер стал дедушкой сразу трех внучек. Однако, не слишком уповая на былое чувство благодарности и мгновенно покрывающиеся толстым слоем пыли клятвенные обещания «всяческого посильного содействия», а также хорошо зная, как именно нужно вести диалог при ходатайстве у высоких государевых чинов России, в сумочке Анастасии Михайловны на всякий случай лежало десять «катенек» – сторублевых ассигнаций, должных с гарантией и в кратчайшие сроки решить вопрос положительно.
На сей раз предположения Анастасии Михайловны полностью оправдались – едва увидев деньги, до того момента многозначительно морщивший лоб и важно надувающий щеки грузный, похожий на сточившего клыки старого моржа, полицмейстер сразу заметно подобрел, приободрился, ничуть не стесняясь, пересчитал купюры, смахнул их в выдвижной ящик дубового стола и высказал уверенность, что проблем с усыновлением сироты не возникнет. Юридическую сторону вопроса полицмейстер, разумеется, целиком берет на себя. И – более того – специальным личным распоряжением обяжет всех посвященных в дело лиц под страхом каторги в письменной форме дать обязательство о неразглашении таинства усыновления. На том и разошлись.
Спустя еще пять дней у княгини Анастасии Михайловны Корсак задним числом «родился» сын. Из розыскного дела неизвестного сиротки, появившегося на свет дождливой осенней ночью, прямо на асфальте, у сбитой конной пролеткой неопознанной женщины, по личному указанию полицмейстера были изъяты прилагающиеся к нему очень дорогое кольцо с бриллиантом и кулон, а также все упоминания о существовании на теле этих безделушек. Кулон с портретом неизвестного мужчины Кузьма Григорьевич лично передал Анастасии Михайловне при конфиденциальной встрече, а колечко странным образом… пропало. Что же касается заведенного полицией личного розыскного дела бывшего сиротки, то оно, изъятое из следственной части, было списано, и его – с глаз долой – зашвырнули в самый дальний и пыльный угол огромного полицейского архива Петербурга. Пусть мыши читают, сколько влезет.
Так спустя месяц после рождения вновь обретший семью мальчик наконец-то получил имя и первый в жизни документ. А также, согласно действующему закону Российской империи, унаследовал от матери титул. И стал зваться князь Ярослав Михайлович Корсак.
Профессор Леонид Сомов остановился, поправил съехавшие на кончик носа смешные роговые очки, за которые студенты прозвали его Ботаником, окинул внимательным взглядом студенческую аудиторию и после короткой паузы продолжил:
– Таким образом, на русской язык это нелитературное немецкое словосочетание дословно переводится как «устроить жабью лапку»!..
Студенты, как по команде, дружно захохотали. Сегодня они могли, не боясь получить зловещий «неуд» по поведению, позволить себе некоторые вольности в дисциплине. Это была их самая последняя, заключительная лекция в пролетевшей словно одно мгновение бурной четырехлетней университетской жизни. Впереди, после коротких каникул, будущих дипломированных переводчиков с языка основоположника научного коммунизма товарища Карла Маркса ждали выпускные государственные экзамены и серьезная служба – в основном в структурах Наркоминдела и НКВД. И лишь немногие выпускники смогут применить полученные в альма-матер бесценные знания в сугубо гражданской жизни. Такова специфика текущего исторического момента. И таковы уже поступившие на будущих выпускников «сверху» заявки. Квалифицированных кадров в стране, как всегда, катастрофически не хватало.
– Однако, – для порядка чуть повысив голос, с легкой полуулыбкой резюмировал профессор, – это, как вы прекрасно понимаете, не более чем аллегория. И понятный каждому рядовому немцу истинный смысл этой фразы звучит следующим образом… Студент Корсак! Может, вы сможете перевести это выражение на понятный нам всем язык родных осин?!
– Я попробую. – Ярослав поднялся с места. В его карих глазах играли веселые огоньки. – Хотя не уверен в стопроцентной точности, но общий смысл понятен. Вроде как конец тебе, дядя. Допрыгался. Аналог сермяжного русского посылания на три веселых буквы. Первая «ха». Ну, а дальше… вы сами знаете.
Аудитория дружно громыхнула. Кто-то, держась за живот, даже сполз под парту и забился там в истерике, стуча ботинками по крышке стола. Разве могло такое случиться месяц, неделю или даже всего три дня назад? Но сегодня им, выпускникам, дозволено многое. Последняя в жизни лекция. Самая неформальная за все четыре года…
– Да уж, в России живем. Слышать приходилось, неоднократно, – усмехнулся довольный ответом Сомов. Правда, заметил мимоходом: – Только не лично в свой адрес. Бог миловал.
Сокурсники снова заржали. И лишь один из всей аудитории, кроме самого Ботаника, уловил недоступный всем остальным сокурсникам скрытый смысл последнего уточнения Сомова. Бог действительно миловал. Но отнюдь не профессора, как однозначно подумали все двадцать семь студентов-выпускников. А как раз наоборот – того абстрактного придурка, который рискнул бы, купившись на безобидный вид скромняги-преподавателя, неосмотрительно послать Леонида Ивановича по этому, самому популярному и короткому в нашей стране, адресу.
– Абсолютно точно, студент Корсак. – Сомов продолжал улыбаться. – Данное выражение обозначает открытую неприязнь и угрозу применения насилия в адрес того, кому оно адресовано. Теперь вопрос следующий: как поступить, если эта угроза высказана конкретно вам? Усложним, так сказать, ситуацию. Итак? Вам взяли и на полном серьезе пообещали устроить жабью лапку. Какими будут ваши ответные действия?
Смена темы произошла неожиданно, и нынешняя – по поводу реакции на оскорбление – в сути своей уже не имела ни малейшего отношения к изучению немецкого языка как такового. В этом зигзаге был весь Сомов. Поэтому столь резкий поворот темы мало кого из присутствующих удивил. Привыкли за четыре года к чудачествам, изредка происходящим на занятиях по профильной дисциплине.
– Итак? Я жду ответа. – Леонид Иванович сложил руки за спиной и выжидательно приподнял брови. – Кто готов высказать свое мнение? Смелее, смелее. Я не кусаюсь.
– Разрешите…
– Давайте, Корсак. Любопытно будет узнать ваше отношение к ситуации.
– Все, конечно, зависит от обстоятельств. – Слава чуть заметно хмыкнул, буквально физически ощущая на себе пристальный, испытующий взгляд самого неординарного профессора во всем огромном Ленинградском университете, за внешний вид получившего среди студентов-германистов смешное и чуточку обидное прозвище Ботаник. – Но если тебя посылают всерьез, есть лишь два варианта возможных действий: или молча и желательно очень быстро отправляться прямиком по названному адресу, или без лишних слов сразу бить уроду в лицо. И делать это до тех пор, пока он не попросит прощения. Третьего не дано…