Чахлый, отойдя чуть в сторону, справлял нужду у стены дома. Закончив отливать выпитое с утра пиво, заправил штаны и вернулся к импровизированному «лотку» с оружием.
— Как только метнусь, выхватывай револьвер и мочи этого чушка! — незаметно прошептал он в ухо Доцента, прошествовав мимо. — Ну что, начнем?
Цыган, уже успевший распечатать три разные коробки с патронами и зарядить в пистолеты, автоматы и даже снайперскую винтовку по три «желудя», поднял «макарова» и, почти не целясь, трижды надавил на спуск.
Положил пистолет, из ствола которого едва заметно вился дымок, обратно на брезент и, взглянув на Доцента, махнул рукой в сторону тира:
— Сходи принеси. Первая слева. Поглядим, не разучился ли я шмалять!
Когда мишень была уже в руках у Чахлого, он с первого взгляда смог по достоинству оценить как качество милицейского пистолета, обычно не отличающегося особой меткостью и в основном предназначенного для ближнего боя, так и умение самого цыгана метко стрелять навскидку. Все пули вошли точно в центр круга, не отклонившись дальше «восьмерки».
Удовлетворенно промычав, Чахлый скомкал бумагу и бросил ее на снег.
— Фирма веников не вяжет! — гордо фыркнул Стрелочник, беря в руки следующий ствол, наводя его на стенку сарая и прищуривая левый глаз...
Маячивший рядом с ним Чахлый терпеливо ждал подходящего момента, искоса поглядывая то на дряхлый дом с двумя смотрящими прямо ему в спину выбитыми окнами, за которыми как пить дать затаился припавший к прицелу подельник Стрелочника, то на сгруппировавшегося и готового выхватить «волыну», не вынимающего рук из карманов куртки Доцента, то на две зеленые лимонки, лежащие на капоте машины рядом с коробками патронов.
Теперь Чахлый точно знал, что нужно делать, для того чтобы ликвидировать осторожных, опытных барыг и завладеть оружием...
Сознание возвращалось к Ивану медленно.
Во всем теле ощущался поршнем давящий изнутри, метрономом стучащий в каждой клетке организма пульс.
Обрывки ощущений сменяли друг друга, не давая полной картины происходящего, но уверенно подтверждая очевидное — в каком бы состоянии ни находилось тело, он до сих пор жив.
Так продолжалось до тех пор, пока неожиданно не появилось странное ощущение полета, невесомости, вскоре сменившееся ударом о твердый предмет и острой болью в позвоночнике.
Потом — вязкий, приятно обволакивающий лицо туман и вызванное им удушье, судорожное сокращение мышц и выворачивающий наизнанку кашель.
Оказывается, его просто облили водой...
Собравшись с силами, Северов разлепил непослушные, покрытые кровавой коркой веки и повел глазами влево-вправо, реагируя на окружающие его голоса. Даже от того немногого, что увидел, захотелось снова провалиться в спасительное забытье.
Он был в плену, вокруг — только враги.
— Очнулся, свинья?! — проскрипел склонившийся над ним бородатый золотозубый тип в натовском камуфляже и с зеленой повязкой на увенчанном папахой лбу. Протянув руку, он схватил Ивана за воротник куртки и легко вздернул вверх, на ноги. — Вздумаешь падать, добью без предупреждения.
Голова кружилась нестерпимо, глаза заливало теплой кровью, сочащейся из рваной раны на лбу, в ушах звенели колокола, мышцы отказывались подчиняться, норовив обмякнуть разом и уронить его, как кукловод — марионетку, но Иван, руки которого были связаны за спиной, все же устоял.
Сержант огляделся.
Небольшая поляна-загон, огороженная покосившимся плетнем. Крохотный, почти игрушечный и способный вскарабкаться даже по узкой горной тропке донельзя грязный джип «сузуки-самурай» с откинутой крышкой багажника...
Похоже, именно в японской тачке его доставили в это высокогорное логово боевиков.
Вокруг — глухой лес. А выше, куда ни глянь, — только горы, с их острыми снежными пиками.
Толкнув Ивана автоматом в грудь, бородач кивком головы указал нужное направление движения — к выложенному из камня на склоне, у подножия горы, длинному старому сараю, некогда предназначавшемуся для скота.
Рядом со строением, вокруг дымящегося костра, полукругом стояли несколько вооруженных, хорошо экипированных боевиков.
— Попробуешь дернуться — замочу, — равнодушно произнес конвоир, снова пихнув Ивана стволом под ребра. — Ты для меня хуже паршивой овцы!..
Подошли к группе боевиков. Золотозубый что-то сказал явно выделяющемуся на общем фоне командиру — высокому широкоплечему горцу с орлиным носом и выпирающим подбородком, с витой, «генеральской» золотой вышивкой на погонах.
Тот ничего не ответил, просто подошел к Северову вплотную, долго изучал его, разглядывая в упор, а затем сунул руку за пояс и с решительным видом вытащил острый кинжал, приставив его к горлу пленника.
«Ну вот, отвоевался, — подумал Иван, плотно, с силой сжав челюсти, не моргая глядя в карие зрачки чечена и стараясь не выдать охватившего все тело озноба. — Но на хрена везти в логово, чтобы потом зарезать, как свинью?.. Блефует, гад, страху нагоняет!..»
Словно в подтверждение его мыслей, острие клинка медленно сползло вниз, к разорванному вороту камуфляжной куртки, и, мягко проткнув покрытую коркой засохшей земли плотную ткань, с тихим хрустом пошло вниз.
Остальные боевики с глумливыми ухмылками молча наблюдали, как «генерал» превращает спецпошив Ивана в лохмотья...
Наконец закончив свою работу и довольно скривив губы, главарь убрал нож, взялся обеими руками за остатки куртки и резко рванул левый рукав. А потом нахмурил брови и мельком переглянулся с одним из стоящих рядом бородачей.
На плече Северова синела сделанная полгода назад, у разных частей имеющая различные вариации, но в целом традиционная наколка — череп, с расположенной ниже надписью: «Спецназ. Чечня. 1999». Для пленного солдата обнаружение на его теле боевиками этого элитного клейма было равнозначно мгновенному смертному приговору.
— Я — генерал Абдурахман, — объявил золотопогонник. — Ты кто? Какого полка-дивизии?! Имя!
Щека Абдурахмана нервно дернулась. Глаза прожигали в переносице Ивана дыру размером с кулак.
— Внутренние войска, — сдержанно процедил Иван. — Сержант Северов...
— Срочник?! — Брови «генерала» сошлись в районе орлиной переносицы.
— Контрактник... — стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, ответил Северов.
Если все равно умирать, то лучше сделать это с поднятой головой, чем стоя на коленях, как некоторые, обливаясь слезами и целуя ботинки врагу. Теперь не так страшно, когда знаешь, что скорый конец неизбежен... Отбоялся.
— Почему ехал в командирском «УАЗе»?! — рявкнул Абдурахман. — За что сержанту такая честь?!
— Арестован, уволен из войск, — сухо ответил Иван, профессионально оценивая свои шансы на побег и приходя к выводу, что они равны нулю.