«Эта девица выглядит сметливей всех питерских сыскарей», — не без удивления отметил он. А еще Северов отметил ее крайне встревоженный вид.
— Что-то еще случилось?
Тут произошло неожиданное: Ирина разрыдалась, повиснув у Сергея на плече, — ему с трудом удалось удержать управление машиной. Он дал девушке время выплакаться, потом успокаивающе погладил ее по разбросанным по упругим плечам волосам:
— Ну-ну! Будет хныкать. Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает. Итак, в чем дело?
— Пошли, братва, — поднимаясь из-за стола, сухо сказал Чахлый, с ходу взяв руководство свежеиспеченной бригадой в свои руки. — Сейчас мы этого лоха обдерем, как сраного, пикнуть не успеет!
— Когда привяжем к дереву, нужно не забыть обоссать, — глубокомысленно наморщив единственную извилину в крохотном, гладком, как колено, мозгу, с серьезным лицом заявил подельникам Бита, когда вся троица, покинув кафе, спряталась в ожидании жертвы за полуоткрытыми металлическими воротами арки, ведущей в глубину двора. — Так всегда крутые делают, я в кино видел... Типа имели мы тебя, петух!
— Все, замолчите! — прошипел Чахлый, выхватывая из-за пояса черный револьвер и осторожно выглядывая в переулок. — Он вышел. Так... Ключи с брелком достал! Вперед, гасим!
Выждав, пока «тойота», открываясь после нажатия на кнопку брелка, моргнет габаритными огнями, Чахлый пулей выскочил из утопающей в тени арки, в два прыжка преодолел отделяющее его от мужика расстояние и взмахнул револьвером, метя в затылок...
Услышав у себя за спиной торопливый топот, хозяин роскошной иномарки суетливо обернулся, глаза его на мгновение встретились с кровожадным взглядом оказавшегося рядом бритого парня с перекошенной рожей, и он, отчетливо увидев занесенный над ним пистолет, попытался защититься от удара рукой. Но все-таки опоздал... Тяжелая стальная ручка тупо врезалась в висок над его левым ухом.
— Хватайте его, живо! — Ловко вырвав из руки грузно оседающего на скользкий асфальт мужика ключи от машины и подождав, пока тяжелую ношу подхватят под руки и поволокут к заднему сиденью Бита с Доцентом, Чахлый быстро сунул револьвер в карман, распахнул водительскую дверь и прыгнул за руль, нервно тыркая ключом в замок зажигания.
Попал. Мотор, как и положено в крутой тачке, неслышно завелся с полоборота.
— Быстрее, мать вашу! — обернувшись через плечо, заполошно крикнул Чахлый.
Его лицо и спина были мокрыми от пота, руки мелко дрожали. Кинув взгляд на рычаг незнакомой автоматической коробки передач, он интуитивно двинул его в положение «драйв». «Тойота» плавно тронулась с места. Противно зашуршали царапающие асфальт каблуками ботинки застрявшего в задней двери лоха.
— Вот падло! — Доцент торопливо нагнулся, схватил ноги мужика, рывком задрал их кверху, громко хлопнув дверью. — Порядок, гони!
Взвизгнув резиной, автомобиль сорвался с места и с ревом полетел вперед, к виднеющемуся впереди каналу Грибоедова.
— Ну, что я говорил, а?! — радостно орал во все горло Чахлый, судорожно вцепившись в «баранку». — Даже не пикнул терпила! Посмотрите, что у него в карманах!..
— Э-э, да тут целый капитал! — достав из пиджака валяющегося в ногах мужика бумажник и раскрыв его, присвистнул Бита. — Ни фига себе! Штука двести баксов и две с половиной штуки в рублях! Плюс телефончик цивильный, «Нокиа»! Во повезло...
— То ли еще будет, — властным тоном непререкаемого «крестного отца» глухо профыркал быстро успокоившийся и уверенно ведущий машину по городу Чахлый. — Не пройдет месяца, и мы будем трахать сучек из «Невского Паласа» в ванне с шампанским, а при одном упоминании нашей команды все остальные быки будут мочиться от страха!
— Кажется, я придумал, как нам называться! — весело и возбужденно воскликнул Бита, хлопнув себя ладонью по лбу. — Пионеры! Прикольно, да?!
— А что, ништяк, — довольно гоготнув и тягуче сплюнув на лежащего под ногами пленника, сказал Доцент. — Хорошо запоминается и с понтом. Ты как, Родик?
— В кайф! — кивнул Чахлый. — Теперь мы — Пионеры! Скоро о нас узнает весь Питер!
Роковой выстрел на секунду очнувшегося, лежащего в жидкой вонючей грязи у подъезда торговца «дурью» по кличке Гоблин до сих пор звучал в раскалывающейся от звона в ушах голове капитана.
Все было кончено. После того как яркими желтыми пятнами стали одно за другим вспыхивать окна, выходящие в погруженный в темноту ночи узкий двор-колодец, а надрывный, истерический женский голос пронзительно заверещал, будя тех, кто еще не проснулся: «Убили! Убили!» — опер Валера Дреев из питерского УБНОНа понял, что случилось непоправимое. За похищенный у наркодилеров килограммовый пакет кокаина пришлось заплатить страшную, чудовищную цену — жизнь друга! И он был бессилен повернуть время вспять, хотя бы на десять секунд.
От лавиной накатившего ощущения тупой безысходности матерому менту хотелось взвыть в голос. Но даже это уже ничего не меняло. Единственным разумным решением являлось позорное, с едким душком предательства, немедленное отступление с проклятого места. Костю Логинова уже не вернуть, но тот белый яд, ради которого он уговорил друга и коллегу на несанкционированную операцию, необходимо было сохранить. Чтобы очень скоро нанести злейшему врагу ответный удар, после которого он уже не встанет!..
Замешкавшись всего на секунду, скрипящий зубами от злости и отчаяния капитан отделился от холодной кирпичной стены, за которой лежал убитый Гоблином Костя Логинов. На ватных ногах он шагнул в дрогнувший полумрак, почему-то машинально подумав, что затеряться в этих проходных питерских дворах выросшему в них с детства бывшему веснушчатому повесе будет не трудно. Но бежать, петляя по лабиринту темных каменных джунглей, далеко не пришлось. Загодя оставленная незапертой машина дожидалась в ближайшем переулке.
Рывком распахнув дверь, Дреев тяжело повалился на продавленное сиденье синей «сьерры», втолкнул ключ в замок зажигания, запустил мотор, сорвался с места и вылетел на освещенную длинным рядом фонарей пустынную улицу.
Он мчался вперед, не разбирая дороги, машинально крутя руль, сворачивая с одной улицы на другую, а из его покрасневших глаз, обрамленных густой тенью рано проступивших морщин, одна за другой скатывались по щекам совсем не скупые мужские слезы.
Иногда Дрееву казалось, что лежащая во внутреннем кармане его куртки увесистая упаковка белого, совершенно чистого и еще не забодяженного мелкими дилерами порошка, стоящая на черном рынке добрую сотню тысяч долларов, жжет его грудь сильнее засунутого за пазуху куска раскаленного железа.
И за эту погань, необходимую лишь для того, чтобы подставить и упрятать в «торбу» главного питерского наркобосса — нигерийца Лероя, только что убили его лучшего друга, офицера ФСБ Костю Логинова?!
Господи, ну почему ты так несправедлив?!! Где твое стократно хваленое обещание, что «каждому воздастся по делам его»?! Ах, это только после смерти?! Нет уж, Валера Дреев увидит дьявольские корчи этого гада собственными глазами!