В карауле у холма песчаного семеро солдат…
— А у меня, ребята, прадед погиб в сорок первом под Москвой, — задумчиво сказал Валя Хлебников, интеллигентный и впечатлительный парнишка из Питера. — Может, это о нем песня?
— Пошли спать, пацаны, — не отвечая на вопрос, сказал Тараконов…
Проскользнув без шума между рядами двухъярусными коек, ребята разделись и забрались под тонкие солдатские одеяла.
— Таракан, ты спишь? — тихонько спросил Хлебников.
— Сплю, — недовольно пробурчал тот. — А что? — он приподнял голову.
— Смотри, какие в небе огромные звезды!
Действительно, с темного бездонного неба над горами, окружающими военную базу со всех сторон, в окна солдатской казармы заглядывали невероятной величины южные звезды.
— Не звезди, Батон, звезды как звезды. Все, я спать хочу, — ответил заплетающимся языком Тараконов.
— Послушай, я стихи вспомнил, точнее, четверостишие. Только автора не помню.
И звезды киноаппаратами
Сюда сквозь ночь наведены,
И демонстрируют солдатам
На белых наволочках сны…
В ответ Женька Тараконов оглушительно захрапел…
Вой тревожной сирены, кажется, пробивал насквозь барабанные перепонки.
— Рота! Подъем! Тревога! — орал дневальный.
Пацанов словно подкинуло на кроватях. Тревога! Это что — уже война?
— Бегом! Бегом! Бегом! Получать оружие! — кричал страшным голосом прапорщик Лютаев.
Дежурный по роте уже открыл оружейную комнату и стоя у пирамиды подгонял подбегавших солдат. Мальчишки дрожали — то ли от страха, то ли от избыточного волнения. Никогда еще их вот так, посреди ночи, не поднимали по тревоге.
— Строиться согласно боевому расчету! — продолжал надрываться Лютый.
Прямо на плац из боксов автопарка выезжали «Уралы», на которые спешно грузились ящики с боеприпасами.
Когда подразделение выстроилось на строевом плацу, появился и капитан Сапрыкин — свежий, подтянутый, аккуратный, словно и не было у него за спиной празднования дня рождения и практически бессонной ночи.
— Рота! Равняйсь! Смирно! Слушай боевой приказ! Диверсионно-разведывательная группа противника прорвалась в наш тыл со стороны селения Учлой-Бастум. Предположительный состав группы — двадцать человек. Ориентировочное направление движения диверсантов — городская электростанция. Приказываю: выдвинуться в район электростанции, обнаружить противника и уничтожить. Приступить к выполнению боевой задачи!
Солдатики попрыгали в кузова «Уралов» и тронулись в путь.
— Мужики, это же пиздец! — лаконично описал сложившуюся ситуацию Басаргин.
— Да, пацаны, воевать начинаем.
— А я стремаюсь, ребята… слишком, — промямлил Курганов.
— А я вот тебе шас ебану в харю, и ты сразу перестанешь волноваться! — пообещал ему романтичный и мечтательный Валя Хлебников. — Закрой пасть, козлина!
Проследовав до КПП, автомобильная колонна вдруг остановилась.
— К машинам! — прозвучала команда.
Все выпрыгнули наружу.
— Рота! В две шеренги становись! — солдаты узнали голос капитана Сапрыкина.
Все тут же построились, возле контрольно-пропускного пункта, совершенно не понимая, что происходит. А Сапрыкин держал в руке секундомер.
— Товарищи солдаты, — обратился он к строю. — Подъем по тревоге был учебно-тренировочным. В норматив рота не уложилась. Оценка — два балла. Что из этого следует? Из это следует, что надо больше тренироваться. Неразбериха и хаос царили при получении оружия и выходе к месту построения, то есть на плац. В машины забирались, как черепахи, топтали друг друга, как взбесившиеся слоны на водопое. В оружейной комнате остались четыре неполученные каски и три штык-ножа на полу! Бардак в роте, товарищи солдаты! Офицерам — проверить экипировку личного состава!
И вот тут выяснилось, что одеты и обуты солдатики как попало. Кто-то забыл намотать портянку, кто-то держал под мышкой бронежилет, кто-то второпях схватил в оружейке чужой автомат. И вообще, это была не рота, а стадо баранов.
— Вы даже не партизаны. Вы — сброд, дорогие мои, — проговорил ротный. — Товарищ старший прапорщик Лютаев!
— Я! — как положено по уставу, отозвался Олег.
— Теперь я вижу: вы оказались совершенно правы. Занятия с личным составом девятой роты необходимо усилить.
— Есть — усилить занятия, товарищ капитан!
— Рота! Напра-во! В казарму шагом-арш!
Теперь уже никто из пацанов не пел песен и не читал стихов про звезды. Все попадали в койки… Спать до общего подъема части оставалось всего полтора часа.
— Девятая рота! Подъем! — отвратительно, как железным молотком по кастрюле, прогремел в казарме голос старшего прапорщика Лютаева. — Живее, цуцики! В две шеренги становись!
Через четверть часа солдаты загружали камнями по приказу Лютого свои РД — рюкзаки десантника.
И бегом в горку. А на горке — здоровенные быки, которым по полгода до дембеля осталось. И эти быки начинали пацанов с горы сталкивать. Задача — во что бы то ни стало удержаться наверху. Так Лютого учил перед отправкой в Афган сержант Дыгало. Так теперь Лютый учил своих солдатиков.
На первом занятии в гору поднялся и удержался на ней только ловкий, как кошка, Кадра. Старослужащим на вершине просто не удалось его поймать. Изворотливый киргиз шнырял у них между ног, как змея, и в результате пересек условную пограничную линию.
Во второй раз учудил Валя Хлебников. Забравшись наверх, он изо всех сил вцепился зубами в ногу старика. Тот выл от боли, бил курсанта кулаками и стряхивал до тех пор, пока сам не полетел вниз с кручи. Пацаны долго смеялись. Только на третий раз Лютаев приступил к техническим объяснениям.
— Так дело не пойдет. Поднимаясь наверх, вы должны разделиться на небольшие, но плотно сбитые группы. Если вас трое, выбирайте один объект атаки. Втроем легче повалить одного. Таким образом в обороне противника пробивается брешь. Это — дорога другим бойцам. Погнали!
И снова пацаны, как одуревшие, перли на гору.
— Девятая рота! Подъем! — снова орал Лютаев.
На этот раз он приготовил подопечным новый подарок: десятикилометровый марш-бросок в горы с полной боевой выкладкой.
А там их ждал очередной сюрприз: преодоление водной преграды — бурной горной реки. Переходили на противоположную сторону по двум натянутым через реку тросам. Ребята срывались, падали в ледяную воду один за другим. Ниже по течению спасательное подразделение выловило почти восемьдесят процентов личного состава.
— Вы что, дистрофики? — возмущался перед строем Лютаев. — Вы мужики или кисейные барышни? За каждое падение наряд вне очереди.