Кешка отрицательно замотал головой.
– Значит, помочь мне просто обязан…
Вычислять маршрут движения инкассаторской группы Соленому не пришлось. Как «все дороги ведут в Рим», так и в окрестностях верховий реки Бурей все тропинки, тропы и таежные дороги, тянущиеся с юга на север через пологие сопки, непролазные мари и девственные смешанные леса, непременно приводят к шахтерскому поселку городского типа Чегдомын.
Для осуществления своего замысла он выбрал идеальное место. Дорога здесь круто шла под гору и затем вновь ползла вверх. Лошадей, запряженных гружеными телегами, на этом отрезке пути приходилось тянуть под уздцы, а машины переводились на пониженные передачи и, натужно урча моторами, медленно тащились вперед, то и дело пробуксовывая. Обойти этот участок не представлялось возможным – за густым лесом, подступающим к самой дороге, начиналась многоверстная топкая марь.
Соленый трудился долго и старательно, укладывая взрывчатку. Не на спуске и не в самой низине, а в том месте, где дорога шла вверх. Справившись наконец с поставленной задачей, тщательно замаскировал следы повреждения проезжей части.
Оглядевшись, он приметил совсем рядом у дороги дерево, что называется, в три обхвата, но прогнившее изнутри и в результате поваленное ветром. Подточенные гнилостью почвы, корни его были вывернуты на поверхность и теперь напоминали гигантского осьминога, раскинувшего свои щупальца во все стороны, как бы с желанием ухватить любого, кто только окажется в пределах досягаемости. Лучшего укрытия и придумать было невозможно.
Соленый оборудовал себе здесь рубеж открытия огня, если выражаться профессиональным военным языком. Изрытая колдобинами лента дороги просматривалась великолепно, и он мог еще издали засечь приближение инкассаторов.
Деньги ему нужны были позарез. Много денег. Чтобы справить себе надежные документы и рвануть отсюда подальше. Надоело вздрагивать от малейшего шороха и пугаться собственной тени. Ведь если внешне секретарь парторганизации Ургала лже-Куваев лже-Платон лже-Игнатьевич выглядел сильным и ни перед чем не пасующим мужиком, то внутри Соленый постоянно трясся от дикого страха. Самому себе он виделся жалким, загнанным в угол зверьком, дни которого сочтены, и весь вопрос лишь в том, когда его отправят на заклание…
Автомобиль появился на спуске в тот момент, когда Соленый едва успел окончить свои приготовления. Это был обыкновенный УАЗ-452, именуемый в просторечии «санитаркой». Взрывчатка на дороге была готова к сработке, и от нее, припорошенный пылью и засыпанный листвой, тянулся огнепроводный шнур. Автомат лежал перед Соленым с передернутой затворной рамой. Патрон был загнан в патронник, а оставшиеся в магазине тоже ждали своего часа. Сам налетчик притаился за толстыми корнями дерева, приготовив спичечный коробок. К концу шнура он привязал ниткой несколько сложенных вместе спичек, чтобы в нужный момент чиркнуть ими по серной боковине коробка. Тут важно с точностью до секунды рассчитать время горения шнура. Взрыв должен произойти, когда машина начнет карабкаться на подъем.
Соленого поначалу немного смутил тот факт, что «санитарка» появилась за час до расчетного времени. (Имея какие-никакие связи и знакомства в районе, он ненавязчиво поинтересовался этим вопросом.) Но размышлять было некогда. Вот УАЗ уже поравнялся с поваленным деревом, и Соленый поджег огнепровод. Тот тонко зашипел, и искра метнулась к заложенной на подъеме взрывчатке.
Сотворенный на Ульяновском автомобильном заводе, УАЗ наглядно демонстрировал, что МЫ лишь «в области балета впереди планеты всей». Мотор его хрипел и кряхтел, чтоб не сказать другого, менее приличного слова, колеса проворачивались. Подъемчик оказался тяжеловат, и преодолевать его стоило водителю невероятных усилий. Втыкая пониженные передачи одну за другой, то притормаживая, то добавляя газу, он двигал свой фоб на колесиках в сопку.
Когда машина с натужным тарахтением проезжала мимо, Соленый успел заметить, что кресло рядом с водителем свободно. Трое же расположились в пассажирском салоне. Их лица не просматривались, так как сползающее за верхушки лиственниц солнце светило уже не так ярко, а деревья к тому же бросали на дорогу густеющие с каждой минутой тени.
Мощный взрыв прозвучал как раз тогда, когда УАЗ предпринимал очередную попытку взобраться в сопку. Соленому показалось, что машина была не тяжелее картонной коробки, так ее подбросило, перевернуло в воздухе и разорвало на части. Взрывной волной вышвырнуло из салона одного пассажира. Второй вылетел почти синхронно через оторванную детонацией двустворчатую заднюю дверцу. Остальные, по-видимому, были убиты мгновенно.
Обломки «санитарки» рухнули, охваченные пламенем, и Соленый с автоматом на изготовку бросился к ним – разыскивать мешки с деньгами. Но… денег не оказалось. Нет, они не сгорели в пламени. Их просто не было как таковых. Потому что ехали в УАЗе вовсе не инкассаторы.
Убедившись окончательно в постигшей его неудаче, Соленый поторопился отбежать в сторону от горящих останков. Ему повезло. Он едва успел укрыться за стволом того же поваленного дерева, как взорвался бензобак.
Двое же выброшенных взрывом пассажиров начали приходить в себя. Они были низкорослы и худощавы, желтокожи и узкоглазы. Скорее всего, корейцы.
Соленый слышал от секретаря Чегдомынского райкома партии о том, что в их районе начинают лесоразработку многотысячные бригады южнокорейских лесорубов. Так называемая Народно-трудовая Армия Кореи, а по сути дела ссыльные подданные великого солнцеликого кормчего, обреченные на долгие годы нищенского существования. Впоследствии многие сотни их найдут в тайге свои могилы. Вымирая как мухи от обморожений, цинги, тифа, туберкулеза и дистрофии, они все равно. будут до хрипоты прославлять своего несравненного вождя и неоспоримую верность его политики государственного строительства.
Вот и у этих двоих Соленый заметил на лацканах пиджаков круглые пластмассовые значки с портретом вождя. Другое дело, что на лесорубов они никак не походили. Костюмы на них были весьма и весьма приличные. И белые сорочки. И галстуки. И туфли на ногах кожаные. И руки холеные…
Соленый заметил, что один из оклемавшихся корейцев сунул правую руку под полу пиджака, лежа еще на земле и не поднимаясь на ноги. Что означал этот жест, Соленому объяснять было не надо.
Достать из плечевой кобуры пистолет кореец так и не успел. Короткая автоматная очередь пригвоздила его к пыльной дороге. Второй кореец даже не пытался оказать сопротивления. Он лежал на спине, широко раскинув руки-ноги и приподняв трясущуюся от не прошедшего еще до конца шока голову. Взгляд его молил о пощаде, но произнести что-то вслух он был не в силах. Лишь таращился на Соленого, который медленно приближался к нему, все более и более переполняясь лютой злобой.
План Соленого рухнул. Он не дождался инкассаторской машины. А вместо нее взорвал эту, нафаршированную узкоглазыми тварями, коих и за людей-то не считал и которые не имели в своих карманах, наверное, даже рваного рубля.