Багаев по-свойски пожал руки корейцу и Соленому, познакомился с Бизоном, который жестами и словами выразил даже некоторое почтение.

Пока приводили в чувство капитана Ремизова, поливая его водкой из бутылки, Кешка все еще сидел на своем месте без движения, хлопая ошарашенно глазами и не веря тому, что видит. Очнулся лишь тогда, когда Багаев повернулся к нему и спросил:

– А вас как?..

– Мо… Монах, – в муках родил тот, вызвав всем своим видом дружное ржание присутствующих.

– Да! Иван, – обратился к нему Бизон, – знакомься. Иннокентий, – представил он Кешку. – Тот, кто исполнит.

– Он?! – выказал неподдельное удивление Багаев.

– Бедные мы люди! – развел руки Бизон. – Больше некому!

Багаев своей рукой так сжал Кешкину ладонь, что тот от боли чуть не вскрикнул. С другой стороны, боль заставила его собраться.

Ремизов начал подавать признаки жизни. Его крепко связали и, словно мешок, бросили в угол.

– Он нам нужен? – поинтересовался Бизон почему-то именно у Багаева.

– Все что мог, он уже сделал, – презрительно взглянул на связанного Иван Иванович. – Но этот?! – Он опять с недоумением посмотрел на Кешку. – Сможет?

То ли Багаев не хотел допускать Монахова непосредственно к убийству, то ли решил прикончить его вместе с капитаном.

– Сможет, – ледяным голосом проговорил Соленый.

– А не сможет, тогда… – Кореец сделал выразительный жест ребром ладони по горлу. – На фига попу баян?

Без лишних слов Багаев, сам бледный как смерть, приблизился к Монахову и вложил в его руку пистолет.

– Я?! – отшатнулся Кешка. Он до сих пор не мог поверить в то, что видит здесь Багаева. – Его?! – бешено вращая глазами, он обвел взглядом комнату и людей, находящихся здесь.

– Его! – с хищной улыбкой произнес Соленый, доставая свой пистолет и направляя ствол на Монахова.

– Вперед! – по-военному скомандовал Багаев и тоже передернул затворную раму своего «Макарова». – Или я – тебя, – добавил он почти шепотом.

С трудом переставляя одеревеневшие ноги, Кешка Монахов, по-зоновски Монах, а по-милицейски Голубь, подошел к лежащему в углу связанному человеку, глядящему ему прямо в глаза.

– Не ссы, пацан, – хрипло вырвалось из груди Ремизова. – Стреляй.

– Стреляй, – повторил за ним Багаев.

Кешка почувствовал у себя под ребром ствол милицейского пистолета. Иван Иванович стоял сзади и готов был нажать на спусковой крючок. Монахов не сомневался, что, как только он убьет этого связанного парня, Багаев прикончит и его самого. Но все же ничтожная надежда остаться в живых теплилась в его сознании. Подняв ствол на уровень головы связанного, он облизал вспухшим сухим языком верхнюю губу и…

– Стой! – скомандовал Бизон. – Не здесь. Кровищи мне набрызгаете по всей комнате. Тащите его в сад. Там и кончите.

Ремизова подхватили под руки и выволокли из дому. И тут у Монахова началась истерика.

– Не-е-ет!!! – кричал он. – Я не могу! Я не буду! Я…

Багаев изо всей силы ударил его кулаком в лицо. Кешкино тело отшвырнуло ударом на несколько метров в сторону. Иван Иванович тут же подошел к нему и, помогая подняться на ноги, зловеще прошептал в самое ухо:

– Стреляй, идиот! Не бойся!

Находясь в полубредовом состоянии, Монахов приблизился к лежащему на сырой земле Ремизову и… несколько раз выстрелил, не целясь.

– Ну вот! – довольно воскликнул Бизон. – А то все «не могу», «не буду»! Куда ты денешься?

– Труп надо увезти отсюда, – проговорил Багаев.

– Вот ты и увези, – отреагировал на его слова Бизон.

– Помогай! – прикрикнул на Монахова Иван Иванович.

Они вдвоем погрузили убитого в багажник красных «Жигулей».

– А ну вылазь, – обратился Багаев к водителю. – На хрена мне свидетели? – взглянул коротко на Бизона, давая тем самым понять, что не хочет, чтобы кто-то знал о месте захоронения тела капитана Ремизова.

Бизон понимающе кивнул и дополнил свой жест словами:

– Управитесь – возвращайся. Отметим это дело…

Сам Багаев сел за руль. Кешку усадил рядом. Красные «Жигули» выехали за ворота, увозя тело Сергея Ремизова в лесную глушь.

Монахова по-прежнему лихорадило.

– Зачем?! – кричал он, глотая слезы. – Зачем вы заставили меня его убить?! Вы гад! Гад! Гад!!!

– А ну заткнись, придурок! – улйбнулся в ответ Багаев и остановил машину. Они к тому времени удалились от виллы Бизона на приличное расстояние. – Иди открывай багажник.

– Нет! Я не буду! – Кешка вцепился в сиденье мертвой хваткой.

– Ну хорошо, – согласился Иван Иванович. – Тогда я сам.

Он спокойно вышел из машины и отпер крышку багажника. Каково же было удивление Монахова, когда оттуда, кряхтя и матерясь, вылез целый и невредимый капитан милиции Ремизов!

– А… как… это?.. – У Монахова глаза полезли на лоб.

– «Каком» кверху! – рассмеялся Багаев. – Патроны холостые!..

* * *

…Рассвет вяло телепался меж бревенчатых домов дачного поселка. В комнате никто не спал. За накрытым столом сидело пятеро.

– С крещением тебя, братан! – Соленый чокнулся с Кешкой и заглотил полстакана водки.

Кореец, Бизон и Багаев поддержали тост.

Теперь их было пятеро. Обстоятельства сбили их в одну стаю. Этот день явился первым днем существования мощной организованной банды с четким распределением обязанностей и жесткими внутренними порядками. Группа производителей наркотиков и реализаторы не слились воедино, подчинившись одному руководителю, но образовали крепкий преступный клан, объединенный общими целями и задачами. Волей судьбы сошлись в новом качестве Багаев и Голубь, навсегда похоронив для всех присутствующих тайну их первого знакомства.

– Обкатали! – пьяно посмотрел на Монахова Бизон.

– Точно, – мотнул головой кореец. – Обкатали. – И так же посмотрел на Багаева, который вообще ни на кого не смотрел. Он пил водку, не закусывая.

Ленинград

…Капитан Сергей Ремизов в это время докладывал начальнику Управления уголовного розыска ГУВД Ленинграда об удачно проведенной части операции по непосредственному внедрению в преступную группу Бизона подполковника милиции Багаева.

– Да… – потер подбородок генерал. – Думаю, это все затянется надолго.

– Почему? – искренне удивился капитан. – День-два… ну месяц от силы! Они ж теперь Багаеву верят безоговорочно! Раскроют перед ним все карты, как миленькие! А там их и брать можно!