Чуть поодаль от ворот вправо — храм Вишны. Могучий, с горельефами и барельефами из жизни Кришны, земного воплощения Вишны, второго по значению бога триады (Брахма, Вишну, Шива) главных индуистских богов. Великолепие и сила виделись в этом храме.
К храму примыкала обитель жрецов-кришнаитов, обнесенная стеной из тесаного камня.
Знакомо все это Иисусу, ибо вот за подобными стенами познавал он Священную Истину, штудировал Веды — воплощение знаний, полученных Великим Рамой от Всемирного Разума — посланца Творца Всего Сущего. За подобными стенами — мистерии; но за ними же и великой греховности устремления: за такими вот стенами замышлялось убийство его, Иисуса, во время священного ритуала возрождения через смерть ради великого права стать наставником не только смертных, но и богов.
«Не будут ли серьезной помехой его проповедованию кришнаиты? — подумал Иисус, но тут же успокоил себя. — Глагол Божий о свободе, равенстве и братстве одолеет догмат о кастовости, о неравенстве уже при рождении. Не вдруг, но одолеет».
Не заблуждение ли, что все противостояние сведется к борьбе Слова? Не рискнут ли жрецы ради своего господства над душами сринагарцев, над душами всех кашмирцев, определить более решительные меры против нежелательных проповедей и самого проповедника?
Жизнь покажет всю обнаженность свою.
Караван тем временем втянулся в ворота гостиного двора, просторного, рассчитанного на несколько караванов, но сейчас пустующего. Теперь слугам, погонщикам и рабочим гостиного двора сносить товары в кладовые, купцам размещаться по отведенным каждому комнатам, а сринагарцам, как Самуил, спешить по домам своим.
— Оставь слуг на время здесь, а вы с Марией — гости мои, — объявил Самуил. — Будете жить у меня, пока не подыщем достойного для вас дома.
Миновали базарную площадь. Немноголюдную. Не в пример базарам городов Парфии и Месопотамии. Здесь царила пристойная тишина. Вроде бы тоже Восток, увы, — совершенно иной уклад.
Несколько сот шагов по каменистой, оттого не очень пыльной улице, поворот и — перед глазами чудо-краса.
— Храм Рати, — пояснил Самуил. — Богиня любовной страсти, супруги бога любви Камы. Храм более почитаем сринагарцами, чем даже храм бога Вишну.
— А синагога есть в городе?
— Да.
— Женщинам есть в нее доступ?
— Нет. Она открытая.
Больше вопросов со стороны Иисуса не последовало. Не поделился он с Самуилом возникшей у него мыслью.
Еще четверть часа ходьбы, и Самуил в объятиях жены, в окружении детей, слуг и служанок. Иисус с Марией на время забыты. Правда, на очень малое время. Самуил быстро справился с расслабленностью, вполне естественной при возвращении в родной дом после долгой отлучки, и представил гостей жене и домочадцам:
— Они — мои гости. Наши гости.
Более никаких слов не требуется: гостю почет наравне с хозяином, а то даже больший. Это — святая святых.
Иисуса с Марией ввели в дом, и тут же появились сосуды с водой для омовения и тазики.
Малое время спустя вошел в дом и Самуил, чтобы тоже свершить омовение после долгого пути своего. И как бы, между прочим, сказал:
— Я послал за старейшинами и председателем синагоги. Тебе станет сподручней проповедовать, если заручишься поддержкой старейшин.
— Видимо, верен твой шаг.
Старейшины не замедлили откликнуться на приглашение Самуила, и лишь самый почитаемый из них все не появлялся, Время шло, собравшиеся начали томиться, ибо давно уже было пора садиться за трапезу, разговоры велись пустые, пока кто-то из старейшин не предположил:
— У него что-то не хорошо. Разве бы он не пришел к Самуилу на зов его?
Кликнули гаццана, которому поручалось обойти всех старейшин с приглашением, и гаццан удивленно спросил:
— Разве я не сказал, что он не придет? У него же сын на смертном одре.
— О-о! Саваоф! Чего ты помалкивал, безмозглая твоя голова?!
— Но я должен был сказать… я сказал, кажется…
— Не вините друг друга, — остановил пререкавшихся Иисус. — Ведите меня к больному.
Для него это был ниспосланный Отцом Небесным подарок. Вот он — первый шаг к признанию. Одно дело — представление Самуила, другое — исцеление прикосновением руки.
Дом почтенного старца находился недалеко, и Иисус в сопровождении старейшин быстро пришел к ложу умирающего. Попросил всех покинуть комнату, чтобы наедине с собой решить трудную для него задачу. Он долгое время не исцелял никого, навык терялся, поэтому предстояло ему напрячь всю свою волю, чтобы добиться восстановления гармонии души и тела больного. Он долго сосредотачивался и, наконец, почувствовал прежнюю уверенность в себе. Тогда положил на грудь больного руки свои и рек:
— Ты здоров. Именем Отца Небесного я отпускаю твои грехи, встань и иди к отцу своему.
Мужчина, а ему было лет около сорока, к своему великому удивлению, совершенно непроизвольно подчинился повелению гостя и твердо встал на ноги, даже не покачнувшись. Он был широк в кости, но сильно иссушен долгой болезнью, съедавшей его тело.
— Ты станешь со временем таким, каким был до болезни. Ты еще будешь рожать детей. Теперь же — иди к отцу своему.
Иисус пропустил исцеленного вперед, и старейшины ахнули, увидев только что помиравшего идущим на своих ногах, с лицом радостным, с глазами, сияющими счастьем.
— Господи! Благодарю тебя!
Отец тоже несказанно обрадовался и все же не удержался, чтобы не упрекнуть сына:
— Вспомнил о Господе нашем. Не за грехи ли твои он покарал тебя, за любовь к многобожнице. Не греши больше, живи с женой своей, рожайте мне внуков.
Та же проблема, что и в других общинах: поддаются иные соблазну многобожья, если не по слову жреца, то в объятиях дев, почитающих богиню Рати.
«Великое и тут поле для семян Живого Глагола Божьего».
Шумливая радость хлестала в доме через край. Жена забыла об измене мужа своего, слуги и служанки радовались не столько об исцелении господина своего, сколько предвкушали мир и покой в доме; но вот Самуил предупредил старейшин:
— Гость наш — великий чудотворец не после доброго отдыха. Не стоит оттягивать время трапезы. Радость же в этом доме, думаю, не иссякнет в одночасье.
Старейшины закивали согласно и, расступившись, пропустили вперед Иисуса, низко ему кланяясь. Он не стал противиться такому почету.
Вот они за трапезным столом. Иисус на самом почетном месте. Даже хозяин дома Самуил лишь по правую его руку. Наполнены кубки добрым, многолетней выдержки вином. Самуил привстал, чтобы произнести тост во славу великого гостя, но в трапезную буквально влетел слуга, явно встревоженный, и упрек Самуила слуге за столь несвоевременное вторжение в трапезную не сорвался с языка. Самуил лишь спросил: