Тихо.
Подождав чуток, постучал вторично.
Ни звука в ответ.
Поборов неловкость, Ицхак отворил дверь и замер в нерешительности у порога: Иисус, похоже, безмятежно спал. Хотел было выйти, тихо затворив за собой дверь, но что-то его удерживало. Пригляделся — Иисус не дышал. Похолодело внутри у Ицхака, рванулся он к любимому учителю своему, положил руку на лоб — холодный он. Теперь увидел: глаза приоткрыты, нос заострился.
Понесся Ицхак к Главе монастыря и с ужасом в голосе:
— Умер великий проповедник и пророк! Отдал Богу душу!
— Пойдем. Я постараюсь вернуть ему жизнь.
Не сумел одолеть Великий Посвященный смерть. Позвал на помощь еще двоих из Посвященных, лучших, целителей, но и их усилия оказались тщетными.
— Все мы телесно смертны. Все мы во власти богов, — с горечью признался Глава монастыря. — Мы приготовим все для бальзамирования Великого Мудрого и со всеми почестями похороним его священное тело в монастыре, а душу его истовыми молитвами проводим в вечное блаженство. Ее место в сонме богов.
Хотел Ицхак возразить, что у руки Единого место Великому, у руки Отца Небесного, но воздержался: время ли уточнять догмы верований. Да и нужно ли ему в этом монастыре иметь почитающих его несдержанным. Сказал иное:
— Еще при жизни своей, как принято у народа моего, Мессия устроил усыпальницу, где покоится жена его, ангел-спаситель его. Место ему — рядом с ней. Так принято у нас.
Подумав немного, Глава монастыря согласился:
— Мы не можем не считаться с волей покойного. Ты прав, шагающий по стопам учителя своего. Но нам жаль, ибо мы чтили бы могилу Мессии как божественную, а мощи его — священными. Остается одно — оставить в монастыре посох его как символ великого подвижничества, как символ всепобеждающей бодрости.
Ицхаку хотелось самому взять в руку свою посох учителя, посох Мессии, и достойно нести его или передать Давиду, сыну Великого, для вечного хранения в синагоге, но он посчитал за лучшее не обретать в лице белых жрецов недругов. Он согласно кивнул. И верно поступил, ибо посох этот станет гордостью монастыря даже не на столетия, а на тысячи лет. Навечно.
Через несколько дней белые жрецы понесли на плечах забальзамированное тело приравненного к Богу. В Исмуквами носилки с телом установили рядом с синагогой, и вся деревня целые сутки оплакивала того, кого почитала за святого, и только на следующее утро мужчины деревни возложили на плечи носилки, а толпа плачущих пошагала за ними до следующей деревни.
И снова — плач. Более чем на сутки. Не нанятых плакальщиц. Даже мужчины не прятали слез своих.
Молва о кончине Иисуса неслась впереди носилок с телом его. Процессию встречали великие толпы и длинным, плотным хвостом шли за несущими тело его.
Сринагарцы тоже вышли навстречу своему самому великому из всего города, долго оплакивали и лишь через несколько часов понесли тело в родовую усыпальницу, где и положили рядом с женой его, с ангелом-спасителем.
Около четверти века назад, когда я уже считал, что многое узнал о жизни Иисуса Христа до распятия его на кресте и взялся за перо, вовсе не думая о том, как воспримут идеологические органы и цензура мое откровение, вот в это самое время в моих руках оказался документ, резко изменивший мои намерения.
Конечно, слово «оказался», далеко от своей сути, ибо ищущий находит вопреки всем препонам. А препоны в те идеологически зашоренные времена (мое поколение испытало это на себе) были почти непреодолимы. Но мне страшно повезло: на страничке из ученической тетрадки в косую линейку, переданной мне, оказался поистине сенсационный для меня текст — решение суда мусульманских правоведов и священнослужителей, выданное считавшими себя прямыми потомками Иисуса Христа. Год 1766-й. После завоевания Кашмира мусульманами. Так вот, суд без всяких сомнений подтвердил, что в Сринигаре «на основе имеющихся доказательств, покоится Юс Асаф, который прибыл в Кашмир, чтобы проповедовать среди людей».
Могло ли быть решение суда верхоглядным? Я хорошо знал Коран, но решил еще раз проштудировать его. И вот, около двадцати раз Иисус упоминается в нем с почтением. Коран утверждает, что Иисус — великий проповедник, предшествующий Мухаммеду и пророчествовавший о нем. Выходит, не могли без серьезного изучения всех доказательств принять судьи подобное решение.
Новая загадка. Новые поиски. Новые находки. Как персидская летопись 1417 года «Рауза-тус Сафа». Как древнейший текст, который хранится в Бомбейском университете, о проповедях Иисуса в Кашмире. Как запись легенды о посещении апостолом Фомой Индии, где он и погиб. И что самое важное по поводу этой легенды, она не отрицается христианской церковью. Точнее, она не может отрицаться ею, ибо на месте, где был убит Фома, в XVI веке португальцы построили мученику надгробную церковь.
Вот так, шажок за шажком, открывалась мне вторая половина жизни Великого Посвященного. Окончательно же убедиться в достоверности моих находок помогла мне статья в журнале «Штерн», которая тоже «оказалась» у меня в руках, что в то время могло привести в большим неприятностям — обвинению в связях с идеологическими противниками.
Статья смелая, вдумчивая, иллюстрирована уникальными фотографиями: надгробье могилы Иисуса Христа в родовой усыпальнице, внешний вид самой усыпальницы, групповой снимок тех, кто почитает себя прямыми потомками Мессии, и главное для меня — фотокопия подлинного решения исламского суда.
Еще один факт побудил меня вернуться и к той части недописанного романа и решиться на вторую его часть — концовка статьи в «Штерне».
«Семьи, которые подобно роду содержателя гостиницы Башарата Салима, считают себя потомками Иисуса, веками выбирают из своей среды человека, который заботится о его могиле. Никаких сомнений в том, что в ней покоится именно Юс Асаф, то есть Иисус, а никто иной, у них нет. С гордостью ссылаются они на решение суда исламских завоевателей Кашмира от 1766 года, в котором подтверждается, что на основании имеющихся доказательств здесь покоится Юс Асаф».
То, что сведения о кашмирском периоде жизни Иисуса не проникли в христианский Запад, объясняется двумя простыми причинами. Первая: никогда ни европейские, ни американские исследователи не проверяли легенды кашмирцев с точки зрения их исторической сути. Вторая: никто не хотел выступать против мощной христианской церкви.
Когда в пятидесятых годах на индийском рынке появилась изданная небольшим тиражом книга одного пакистанского автора, содержавшая с точки зрения христианской церкви еретические высказывания о приключениях Иисуса в Индии, кардинал Бомбея заявил протест. Книга в течение нескольких месяцев была запрещена и только после специального решения Верховного суда Индии была разрешена ее продажа.
В Бомбее представитель журнала «Штерн» попросил кардинала Валериана Грациаса высказать свое мнение об обнаруженных документах, но этот священнослужитель испуганно отказался от комментариев, сказав: