– Ерунда, – пробормотала я.
Ленка принялась укладывать в ридикюль всякие мелочи.
– Какая у вас пудреница красивая!
– Это зеркало. Хочешь, я его тебе подарю? Забирай.
– Не. Я просто так сказала. Тут еще пузыречек, хорошо не разбился.
– Так он на ковер упал, – пробормотала я, чувствуя, что неумолимо начинаю засыпать.
– Ой!
Я приоткрыла один глаз.
– Что?
– Аська! Вы ее знали?
Сон мигом слетел с меня, и я уставилась на Ленку. Девчонка держала в руках фотографию.
– Это Аська, – повторила она, – Димкина баба.
Я вскочила на ноги.
– Ты знаешь девушек на снимке?
– Только Аську.
– Откуда?
Ленка хихикнула:
– Она с Димкой жила, с Кабаном.
– Это кто?
– Кулак.
– Кто?
Лена зевнула:
– Ну на вокзале нельзя попрошайничать, вернее, чужим нельзя, своим сколько угодно, но не за так. Надо за место заплатить Борису Сергеевичу. Сам он, конечно, по нищим не ходит, шестерок посылает. Борис Сергеевич богатый, с каждого имеет, все у него под крышей, даже бабки у метро, которые дрянью торгуют.
– А если не захотят платить, так что?
– Бока так намнут, что месяц охать станешь, – снисходительно пояснила Ленка.
– Борис Сергеевич не боится, что на него пожалуются в милицию?
Ленка засмеялась:
– Милиция! Ой не могу! Менты все куплены, каждый от Бориса Сергеевича кусок имеет. Они только услышат, что кто-то денег не отстегнул, так от себя колотушек отсыпят, мало не покажется. А Дима Кабан «кулаком» от Бориса Сергеевича работает. Он жуткий дурак, прямо дебил, но сильный и машину хорошо водит. Его Борис Сергеевич за порядком следить ставит. Димка людям руки-ноги элементарно ломает, хоп – и нету. А Аська с ним жила, пока под машину не угодила.
– Ты знала ее?
Ленка кивнула:
– Ага.
– Хорошо?
– Ну… так, выпивали вместе. Я тогда с Мишкой жила, у того день рождения был. Мишка народ в кафе позвал, Димку тоже. Он с этой Асей пришел. Хорошая девка была, она мне кофточку подарила. Ей Димка принес в пакете, а Аська сбегала в туалет, померила и расстроилась – мала. Димка было дернулся поменять, а Аська ему сказала: «Еще бегать будешь! Завтра другую возьмешь. На, Ленка, носи на здоровье! Тебе впору придется». Красивая такая водолазочка, красная с белым. Я потом Асю еще несколько раз видела, а затем Димка сказал, что ее машина сшибла, мне ее жалко стало!
– А где этого Диму искать?
– На площади, возле вокзала.
– У него есть определенное место?
– Не, стоит где придется. А зачем он вам?
Проигнорировав ее вопрос, я задала свой:
– И как же найти парня?
– Просто, – пожала плечами Ленка, – подойти к кому-нибудь из наших и спросить: «Где Дима Кулак?» Мигом покажут, его все знают.
Я глянула на часы.
– И ночью стоит?
Ленка хмыкнула:
– Иногда бывает, только редко, он в основном днем пашет.
Я вздохнула. Нет, сейчас не надо ехать на вокзал, только зря скатаю, лучше завтра.
Дверь гостиной открылась, и в комнату втиснулся Хучик. Увидев меня, мопс пришел в бурный восторг и принялся прыгать, повизгивая и виляя скрученным в бублик хвостом. Наконец он разбежался и, впрыгнув в кресло, попытался лизнуть меня в губы.
– Э нет, милый, – возмутилась я, – ты только что славно подкрепился собачьими консервами и отвратительно пахнешь. Жаль, не могу отправить тебя почистить зубы.
Наши собаки получают нормальную еду, мы не кормим их суррогатами. Честно говоря, я не верю, что неаппетитные катышки, лежащие в ярких пакетах, на самом деле состоят из мяса, овощей, злаков и прочих вкусных и полезных вещей. Правда, одно время мы попытались давать нашим собакам сухие корма, но у Хуча началась аллергия, он стал безостановочно чесать нос и уши, а у Снапа с Банди открылась бездонная жажда. Питбуль с ротвейлером выпивали на ночь по ведру воды, что случалось потом, можете догадаться сами. Потому мы стали просто готовить вкусную кашу. Но иногда случается прокол, и тогда Ирка достает специальные консервы. К слову сказать, псы их просто обожают, но потом довольно долго омерзительно пахнут. Маруська на полном серьезе предлагает давать им на закуску «Орбит» или «Дирол». Я спихнула мопса на пол и пошла в спальню. Кажется, опять начинается мигрень. И за что мне это несчастье? Может, сейчас пройдет? Но нет. В виске завертелся раскаленный прут, левый глаз начал сам собой закрываться, к горлу подобралась тошнота. И тут Хучик, сытый и веселый, легко вспрыгнув на постель, уселся мне на живот и дыхнул прямо в лицо. Я чуть не скончалась, ощутив резкий запах собачьих консервов. Столкнув мопса, я схватила сумку и одним глотком опустошила пузырек. Сейчас боль отступит.
Но палка не выскакивала из виска. Я осторожно помотала головой. Тогда, в лаборатории, эффект был незамедлительным. Может, при транспортировке снадобье потеряло свои свойства?
Хуч снова вспрыгнул на одеяло и шумно вздохнул. Запах съеденного им «Кролика в желе» достиг носа, я сморщилась в ожидании приступа тошноты и вдруг увидела, какой Хучик красавец.
Толстенький, с гладкой бежевой шубкой. По спинке бежит темная полоска из более жестких волосков, умильная мордочка с огромными карими глазами и аккуратно висящими треугольными ушками, хвостик, закрученный бубликом… Боже, как я люблю Хучика! У него замечательный характер, ласковый, приветливый. Хуч умен и отважен, он великолепен, он мой друг!
Чуть не плача от умиления, я принялась нацеловывать черную морду с короткими усами и приговаривать:
– Солнышко мое, мама тебя обожает! Кошечка моя, заинька!
Запах консервов теперь казался восхитительным. Внезапно в голову пришла страшная мысль: собачий век недолог. Господи, что же я стану делать, когда Хучик умрет?