В гостинице, где я остановился, суетились командированные и отпускники из той неизвестной жизни — «заграничной». Для оформления паспорта потребовалось несколько дней, эти дни потихоньку прожигались мною, но уже без вреда для печени и желудка. В конце концов, для получения документов мы были вызваны в Управление кадров. В небольшом конференц-зале набились человек пятьдесят офицеров в званиях повыше наших. Мужики радостно обсуждали свои перспективы в Венгрии, ГДР, Польше, Чехословакии. Я и Николай были чужие на этом празднике жизни и карьеры, поэтому дремали на последнем ряду и изредка отбивались от попыток «припахать» нас по какой-нибудь мелочи.
Перед обедом зашел в зал полковник и объявил, что одному из руководителей Управления присвоили генерал-майора и необходимо помочь в рамках разумного организовать подарок. Тут же появился бодрый, радостный подполковник из числа «заграничников» и пустил фуражку по кругу. Начал почему-то с нас.
— Лейтенанты, давайте гоните по «четвертаку». Сбросимся! Поактивней! — тоном, не терпящим возражений, произнес он.
— Вот дела! — заржал Никола. — Ни копейки не дам. У вас своя свадьба у нас своя!
Ехидно улыбаясь, Мелещенко развалился в кресле и закрыл глаза.
— Наглец! А вы, товарищ лейтенант, тоже отказываетесь? Вы что хотите вылететь из списков за границу? Я это быстро вам обоим организую! — забрызгал слюной этот холеный секретарь парткома полка.
— Ага, тоже ни хрена не дам! — подтвердил я. Николай сладко потянулся и громко произнес:
— Все время, дурак, думал, как от Афгана сачкануть! Оказывается, нужно не взятку дать, а с подарком начальника кинуть!
И мы дружно засмеялись. Это взбесило подполковника. Отходя от нашего ряда, он громко произнес:
— Придурки! Идиоты!
На это Николай ответил вполне внятно и обещающе:
— А за придурков на свежем воздухе можно и по морде схлопотать! Вполне легко. И фотография в загранпаспорте будет не соответствовать лицу владельца.
На нас все злобно посмотрели, но связываться не стали. Однако посланный подальше подполковник не удержался и «стуканул» на нахалов пришедшему за «бакшишем» (подарком) кадровику. Тот скривился, махнул равнодушно рукой, но паспорта выдал в конце дня. Получая последние наставления, я с удивлением узнал о необходимости сделать прививки.
Прививки делали на пересыльном пункте: оттуда рано утром отъезд. Черт! Не люблю уколы.
Пересыльный пункт в городских закоулках Ташкента отыскали с большим трудом, зарегистрировались на рейс в Кабул, разыскали медпункт. В медпункте, кроме санинструктора сержанта, никого не было. На вопрос о прививках он ответил, что надо шприцы кипятить, а у него ужин, поэтому прийти нужно через полтора часа. Я раздраженно хлопнул дверью и решил отложить это дело до утра.
По пересылке бродили или трезвеющие, или пьянеющие командированные и новички. У народа выяснил, что можно везти с собой две бутылки водки. Мне уже этого добра не хотелось, но ведь там же коллектив ждет. Коллектив, в который предстоит влиться.
На последние деньги приобрел водку, закуску и отправился спать в гостиницу. Практически не заснув ни разу, в три часа ночи я встал и пешком пошел к общаге, где встретился с Николаем. Тот выполз из дверей в веселой компании трех девах. Сволочь! Молчал и не приглашал три дня в гости. Жадина!
В такси наши чемоданы с трудом поместились: один запихнули в багажник, другой — в салон. Водитель зарядил сумму по максимуму, но с Коляна, как оказалось, лишнего не возьмешь. Хотя если бы деньги были, я б их ему отдал. Вдруг никогда не пригодятся, а если и пригодятся, то когда? Девчонки визжали и махали вслед такси.
Мы с трудом достучались в медпункте до медика. Вышел все тот же сержант, прививки пообещал сделать через час, но ехать на аэродром надо было минут через двадцать. Сержант предложил решить вопрос за «червонец» с каждого.
Микола развернулся и послал подальше прививки, на что санинструктор сказал, что без штампа об их наличии нас на самолет не пустят.
Вот черт! А денег три рубля. Не улететь: борт следующий только завтра. Но как жить сутки без денег?
— Сержант, у нас «трояк» на двоих остался, бери и ставь отметку, а прививка нам не нужна! Договорились? — начал уламывать его я.
Медик принялся канючить про тяжелую службу, нехватку витаминов, ранение в Афганистане, при этом демонстрируя отсутствие пальца на руке.
В конце концов, видя мои пустые вывернутые брючные карманы, он смирился с «трояком».
Весело загрузившись в автобус, мы услышали от водителя, что проезд платный — рубль с носа.
Ну и жулье! Мародеры, можно сказать.
У кого были деньги, весело ругаясь, кидали их в лежащую на моторе «ПАЗика» кепку. А у кого, как у меня, не было — матерились и отказывались платить. Водитель в это кепи предложил бросать хотя бы мелочь: все равно она нам не нужна. Кое-какая не прожитая еще мелочь имелась, и ею кепка в основном и наполнилась.
Радостный водитель собрал монеты и быстро помчал по ночному Ташкенту на военный аэродром.
Пройдя унизительный таможенный досмотр — нам вывернули даже карманы — выбрались из зала на бетонку.
Нас поджидал старенький, обшарпанный, с закопченными двигателями грузовой самолет АН-12. Бывалые ребята начали ругаться. Не повезло! Намучаемся. Вот если бы ИЛ-76, вот была бы красота, а не полет. А в этом только кабина герметичная, а борт продувался всеми ветрами, значит, уши будет давить и кислорода не хватать.
После еще одного тщательного досмотра вещей, проверки документов, всех нас, человек восемьдесят загрузили во чрево самолета. Какой-то генерал и пара полковников прошли в гермокабину, туда же сели несколько сильно накрашенных женщин.
Хмельные прапорщики заржали:
— Новенькие, необъезженные! Пополнение! Обновление малинника.
Бортмеханик задраил люк, приказал не курить и не бродить по самолету, если не хватит на всех воздуха — дышать через свисающие сверху кислородные маски. Но масок свисало мало, гораздо меньше, чем было людей на лавках и сиденьях.
Прапорщик-бортмеханик сел на свое откидное сиденье и, демонстративно пристегнув парашют, о чем-то задумался.
Расположившиеся рядом два откормленных дородных прапорщика громко возмутились.
— Иван! Ты бачишь шо делается? Этот летун парашют пристегнул, а нам их не выдали!
— Та ни! То не парашют, то имитация, мешок для самоуспокоения.
— Да парашют, я тоби говорю. Боится, наверное.
— А шо вин его одев? Думае выпрыгнуть, если собьют? А нас бросить?
— Наивный! Хто ж его выпустит? Вместе с нами и упаде.
Вокруг одобрительно засмеялись пассажиры. Летчик злобно посмотрел на болтающих и смеющихся, еще раз рявкнул нервно: «Не курить!» — и убежал вместе с парашютом в кабину пилотов, задраив за собой люк отсека.