Не было дня, чтобы перед ее мысленным взором не являлось окровавленное тело сына, лежавшее во дворе школы. Она помнила, как за полчасадо этого обвешанные оружием и защитным снаряжением люди, про которых ей говорили, что они спасут ее сына, входили в здание школы. Но хотя у них был очень внушительный и даже грозный вид, ее сына они так и не спасли. Гвен метнула в Веба полный ненависти взгляд. Из всех этих людей он единственный еще оставался в живых. Пожалуй, она сможет его убить. И тогда терзавшие ее кошмары, возможно, отступят.
— Как я понимаю, вы и мистер Романо уезжаете сегодня?
— Похоже на то.
Гвен изо всех сил сжимала поводья — боялась, что у нее начнут дрожать руки и Веб это заметит.
— Считаете, вы сделали свою работу?
— Вроде того. Как Билли?
— Нормально. У него иногда случаются приступы хандры, как и у всех.
— Про вас бы я этого не сказал. Напротив, вы полны энергии и стремления к действию.
— Внешность бывает обманчива.
— Вечер вчера был восхитительный...
— Билли мастер по этой части. Но я никак не ожидала увидеть на вчерашней вечеринке братьев Рэнсом.
— Надеюсь, вы не поверили, что их и в самом деле так зовут?
— Ни на секунду.
— Сначала я подумал, что они геи. Но потом, когда вы вошли в зал, их гетеросексуальная ориентация стала очевидной.
Гвен рассмеялась.
— Я рассматриваю ваши слова как комплимент.
Они проехали мимо въезда в небольшую долину, где находилась часовня Гвен.
— Не поедете к часовне?
— Не сегодня. — Гвен отвела глаза от просеки между деревьями. Этот день не предназначался для молитв. Тем не менее она незаметно перекрестилась. «Прости меня, Господи, за то, что я собираюсь сделать», — произнесла она про себя. Но у нее не было никакой уверенности, что Господь ее услышит.
Они подъехали к крутому склону, поросшему на вершине деревьями. Раньше Гвен никогда не бывала здесь с Вебом. Возможно, потому, что подсознательно приберегала это место для такого вот случая.
Гвен хлестнула Барона кнутом и галопом помчалась вверх по склону. Комета, на которой сидел Веб, полетела следом за ней. Был момент, когда Веб на своей лошади обошел Барона чуть ли не на корпус. Въехав на вершину, всадники остановили лошадей, которые после этой бешеной скачки с шумом втягивали в себя воздух.
Гвен посмотрела на Веба с нескрываемым восхищением:
— Вы молодец.
— У меня был прекрасный учитель.
— Неподалеку есть наблюдательная вышка. Вид с нее еще лучше, чем с этого склона.
Они подъехали к вышке, привязали лошадей к деревянной коновязи и стали подниматься на башню. С ее площадки можно было наблюдать восход солнца во всем его великолепии.
Опершись на достававший ему до живота каменный парапет, Веб сказал:
— Похоже, у вас с Билли проблемы.
— Это так заметно?
— Мне случалось наблюдать и худшие проявления кризиса в семейной жизни.
— Неужели? А что, если я вам скажу, что не имею понятия, о чем вы говорите? — произнесла Гвен с неожиданно прозвучавшей в голосе злостью.
Веб продолжал говорить спокойным голосом:
— Я только что подумал, что мы с вами никогда не разговаривали по-настоящему откровенно.
Она отвела от него глаза.
— Если уж на то пошло, я разговаривала с вами куда больше, чем с кем-либо еще. Между тем я вас почти не знаю.
— Скажем так, мы с вами все больше болтали. Что же касается моей скромной персоны, то понять, что я собой представляю, нетрудно.
— Не могу сказать, что чувствую себя в вашей компании совершенно раскованно.
— Между тем время уходит. Не думаю, чтобы наши пути еще раз пересеклись.
— Я тоже так не думаю, — сказала она. — Вероятно, мы с Билли скоро уедем из Ист-Уиндз.
Веб удивился:
— Но почему? Я думал, это место вам нравится. Возможно, у вас есть проблемы, но, несмотря ни на что, здесь вы счастливы. Если мне не изменяет память, вы, Гвен, именно этого и хотели?
— В уравнении счастья слишком много неизвестных, — медленно произнесла Гвен. — Это сложное понятие.
— Боюсь, тут я вам не помощник. Я не эксперт в этой области, Гвен.
Она с любопытством на него посмотрела:
— Я тоже.
Некоторое время они молчали, пристально глядя друг на друга.
— Вы заслуживаете счастья, Гвен.
— Почему вы так считаете? — быстро спросила Гвен. По какой-то неведомой для нее самой причине ей вдруг очень захотелось узнать, что он скажет.
— Потому что вы много страдали. Это было бы справедливо — если, конечно, в этой жизни вообще есть место справедливости.
— А вы не страдали? — резко осведомилась она, но тут же постаралась смягчить эту резкость, изобразив на лице сочувственное выражение. Ей хотелось услышать от него, что он тоже страдал. Хотя она заранее была уверена, что никакие его страдания не сравнятся с ее собственными.
— Я получил от судьбы свою долю невзгод. Детство мое воплощением американской мечты не назовешь, да и юность мало что изменила в этом отношении.
— Меня всегда интересовало, почему люди занимаются тем, чем занимаетесь вы. Я имею в виду так называемых хороших парней. — Она сказала это с напряженным, словно помертвевшим лицом.
— Я занимаюсь этим, потому что должен же кто-то это делать. Между тем большинство людей или не могут, или не хотят этим заниматься. Я бы очень хотел, чтобы моя профессия стала ненужной, но признаков этого пока не видно. — Он опустил глаза. — Сейчас я скажу вам одну вещь, поскольку другого шанса для этого мне, возможно, не представится. — Он с шумом втянул в себя воздух. — Операция в Ричмонде была одной из моих первых операций в качестве штурмовика — человека, который врывается внутрь здания и спасает заложников. — Он снова сделал паузу. — После Вако ФБР сменило тактику и стало в таких ситуациях вести себя очень осторожно. Я не стану говорить, хорошо это или плохо, скажу просто, что все стало по-другому. Мы собрались вокруг переговорщиков и слушали ту чушь, которую они несли, разговаривая с террористами. Складывалось такое впечатление, что руководство, прежде чем бросить нас в дело, дожидалось, когда прольется первая кровь. Нравилось нам это или нет, но таковы были новые правила, по которым нам предстояло играть. — Веб покачал головой. — Я знал, что произойдет нечто ужасное, когда члены «Свободного общества» неожиданно прервали переговоры. Я это предчувствовал. До того как стать штурмовиком, я долго служил снайпером, и у меня развилось то, что называется «шестым» чувством. — Он посмотрел на Гвен. — Хотите, чтобы я продолжал?