— Бьюканан и Ли Адамс только что побывали в моем кабинете, — сказал он в трубку. — Да. В моем доме, черт побери! Уже ушли. Мне нужны все люди, которые на месте в данный момент. Мы всего в нескольких минутах езды от Лэнгли. Найди их! — Он сделал паузу, раскурил трубку. — Несли какую-то чушь. О том, будто у них есть запись, где я признаюсь в убийстве агента ФБР. Но Бьюканан просто блефовал. Этой плёнки больше не существует. Я счёл, что они записывают и этот наш разговор, а потому валял дурака. Эта игра едва не стоила мне жизни. Ещё секунда-другая, и этот идиот Ли Адамс прострелил бы мне голову. Бьюканан сказал, что Локхарт мертва, ещё одно очко в нашу пользу, если это, конечно, правда. Возможно, они как-то связаны с ФБР. Но без этой записи у них нет ни одного доказательства, что мы причастны к убийству... Что?.. Нет, Бьюканан молил меня оставить его в покое. Так что план наш в силе, а он пусть пока поживёт ещё немного. Обидно, конечно. Как только я увидел их, подумал, что они пришли меня убить. Адамс страшно опасен. И ещё они сказали, что Константинопл убил двоих наших. Константинопла придётся устранить, а потому нужно срочно внедрить кого-нибудь из наших в ФБР. Но первым делом найди их, ясно? И чтобы на этот раз никаких ошибок. Они покойники. А после этого осуществим наш план. Жду не дождусь, когда увижу эти жалостливые рожи на Капитолийском холме, после того, как выложу им все.
Торнхил отключил телефон и сел за стол. Странно все же, что эти два типа осмелились явиться к нему в дом. Жест отчаяния, это ясно. Неужели они всерьёз думали, что им удастся одурачить такого человека, как он? Даже обидно как-то... Но он, Торнхил, всегда остаётся в выигрыше. Завтра или послезавтра они будут мертвы, а он — нет.
Торнхил поднялся из-за стола. Когда на него давили особенно сильно, он сохранял спокойствие и испытывал прилив храбрости. «Борьба за выживание всегда заводит», — подумал Торнхил и выключил в кабинете свет.
Этим прохладным утром в сенатском здании Дирскена было, как обычно, очень оживлённо. Роберт Торнхил вышагивал по длинному коридору, весело помахивая портфелем. Вчерашние вечер и ночь оказались удачными во многих отношениях. Портило настроение лишь то, что найти и схватить Бьюканана и Адамса так и не удалось.
Вся же остальная часть ночи прошла великолепно. На миссис Торнхил произвёл огромное впечатление порыв почти животной страсти, охвативший Торнхила. И эта замечательная во всех отношениях женщина даже встала пораньше и приготовила ему завтрак, который подавала в соблазнительном неглиже, состоящем из прозрачных чёрных кружев. В доме Торнхилов вот уже много лет супруга не готовила и не подавала мужу завтрак в прозрачном ночном бельё.
Помещение, где должны были проходить слушания, располагалось в дальнем конце коридора, в маленьких владениях Расти Уорда, как злобно подумал Торнхил. Правит, как истинный южанин: в мягких бархатных перчатках, однако под ними скрыты жёсткие кулаки. Этот Уорд способен заболтать кого угодно; от его сладкого, как сироп, немного гнусавого южного говора можно впасть в спячку. А потом, когда меньше всего этого ожидаешь, он вдруг набрасывается и рвёт тебя на куски. Просто живого места не оставляет. И ещё этот его пронизывающий взгляд и точно подобранные словечки не оставляют от усыплённого сладостным бормотанием врага буквально камня на камне.
Почти все в Расти Уорде оскорбляло лучшие чувства Торнхила, воспитанного в старомодном духе Лиги плюща [12] . Но в это утро он был готов ко всему. Торнхил и сам мог заболтать кого угодно, говорить безостановочно и необыкновенно убедительно до тех пор, пока, по излюбленному выражению самого же Уорда, все коровы не вернутся домой. При этом к концу дня сенатор не получит никакой сколько-нибудь значимой информации.
Прежде чем войти в зал слушаний, Торнхил остановился и глубоко вздохнул, чтобы взбодриться. Он уже представлял себе обстановку в зале: Уорд и компания за узким поперечным столом; посередине сам председатель, по бокам помощники. Широкое лунообразное лицо, шелестит бумагами, делает вид, будто просматривает их, а сам так и стреляет глазками по сторонам, стараясь убедиться, что все в его маленьком царстве в порядке. Когда Торнхил войдёт, Уорд поднимет голову, взглянет на него, улыбнётся, кивнёт, непременно скажет в знак приветствия какую-нибудь любезность, чтобы разоружить Торнхила. Только ничего у него не получится. «Впрочем, что это я. Так, наверное, и должно быть. Все равно что учить старую собаку новым фокусам; бесполезно, ни черта не выйдет». Ещё одно из дурацких выражений Уорда. Господи, до чего же все это скучно и утомительно!..
Торнхил открыл дверь в зал и уверенно пошёл по проходу между рядами. И вдруг примерно на полпути понял, что в комнате что-то не так. В зале собралось куда больше людей, чем обычно. Он был битком набит. Озираясь по сторонам, Торнхил видел много совершенно незнакомых ему лиц. А подойдя к столу свидетелей, испытал ещё одно потрясение. За ним, спиной к нему, уже сидели какие-то люди.
Тогда он поднял глаза на членов комитета. Уорд смотрел прямо на него. На лице председателя не было ни тени улыбки. Он не сказал ему ни слова приветствия.
— Присядьте пока в первом ряду, мистер Торнхил. До вас у нас выступит один человек.
Торнхил удивился, растерянно заморгал:
— Простите?..
— Да садитесь же, мистер Торнхил, — раздражённо произнёс Уорд.
Торнхил взглянул на часы:
— Боюсь, у меня не так много времени, господин председатель. И меня никто не предупредил, что будут проводиться слушания ещё по какому-то вопросу. — Он покосился на столик, за которым сидели свидетели. И не узнал расположившихся там мужчин. — Не лучше ли перенести мой доклад на какое-то другое время?
Уорд смотрел мимо него. Потом обернулся, глянул куда-то в сторону и еле заметно кивнул. Торнхил проследил за направлением его взгляда и увидел, как полицейский офицер Капитолия в униформе церемониальным жестом затворил дверь в зал и даже привалился к ней спиной, словно давая понять, что теперь ни один человек отсюда не выберется.
Торнхил снова перевёл взгляд на Уорда:
— Может, я что-то пропустил?
— Если и так, то через минуту вам все станет ясно, — зловещим и многозначительным тоном ответил Уорд. Взглянув на одного из своих помощников, он кивнул.
Помощник скрылся за маленькой дверцей за спинами членов комитета и вернулся через несколько секунд. Но не один. Тут Торнхил испытал величайшее потрясение в своей жизни. Следом за помощником в зал вошёл Дэнни Бьюканан собственной персоной и проследовал к столу свидетелей. При этом он даже не взглянул на Торнхила, который так и стоял посреди прохода, поставив портфель между ног. Со скамьи свидетелей поднялись люди, пересели на другие места.
Бьюканан, стоя за столом свидетелей, поднял правую руку, произнёс клятву и сел.