— Я задал ему вопрос об эскадронах смерти. — Уорд выдержал паузу и огляделся. — В прошлом были у нас с ЦРУ проблемы по этому вопросу. Они сколачивали небольшие группы боевиков, финансировали их, тренировали, выдавали все необходимое обмундирование, а потом выпускали на волю, точно стаю енотов. Но в отличие от обычных енотов, боевики вытворяли совершенно недопустимые вещи. По крайней мере, не предусмотренные официальными законами и правилами этого ведомства.
— Ну и что же он на это ответил?
— Он явно не ожидал такого вопроса. Это не вписывалось в его сценарий. И смотрел на свою папку с записями с таким видом, словно собирался вытрясти из неё маленькую мобильную банду хорошо вооружённых головорезов. — Уорд рассмеялся. — Ну а потом попытался отделаться пустой болтовнёй. Уверял, что «новое» ЦРУ просто собирает и анализирует информацию, а других задач у них нет и быть не может. А когда я спросил, было ли что-то не так со «старым» ЦРУ, Торнхил посмотрел на меня так, точно собирался наброситься и порвать на части. — Уорд снова рассмеялся. — Так что все та же старая песня.
— Наверное, ты считаешь, что он что-то снова затевает, иначе не стал бы поднимать этот вопрос?
Уорд улыбнулся:
— Хочешь, чтобы я разгласил конфиденциальную информацию?
— Конечно!
Снова оглядевшись, Уорд подался вперёд и тихо заговорил:
— Он утаивает информацию, что же, по-твоему, ещё? Сам знаешь всех этих шпионов, Дэнни. Им подавай все новые и новые финансовые вливания, но как только начинаешь задавать вопросы о том, что они делают с этими деньгами... Бог ты мой, тут такой шум поднимается, словно ты их маму родную убил! Что ещё прикажешь мне делать, когда от генерального инспектора ЦРУ пришли отчёты, в которых столько помарок и правок, что в глазах чёрным-черно? И я довёл этот факт до сведения мистера Торнхила.
— И как он на это отреагировал? Струхнул? Или принял удар, не моргнув глазом?
— А с чего это вдруг ты им так заинтересовался?
— Ты сам затеял этот разговор, Расти. И не стоит винить меня в том, что я нахожу твою работу чрезвычайно интересной.
— Так вот, он ответил, что эти доклады следует пропускать через цензуру, чтобы защитить свои источники информации. Здорово отвертелся. На это я возразил, что подобное сравнение приемлемо только при игре в «классики», которую так любят мои внучки. Если девочка не попадает камешком в какие-то квадратики, она просто пропускает их. «Очень умно с вашей стороны», — сказал я ему. О таком приёме знают даже маленькие дети.
Бьюканан задумчиво кивнул.
— Вообще-то следует отдать должное этому человеку, — продолжил Уорд. — Определённый резон в его словах был. Сказал, будто это иллюзия, что мы можем одолеть окопавшихся в своих странах диктаторов с помощью снимков со спутников и разных там модемов. Нужны более старомодные и надёжные средства. Необходимо внедрять своих людей в их организации, в самое, как говорится, ядро. Только так можно их победить. Я и сам это хорошо понимаю. Но самоуверенность этого типа меня просто доконала. Ещё я убеждён, что даже если у Роберта Торнхила нет причин лгать, он все равно никогда не скажет всей правды. И тут у него разработан целый ряд приёмчиков. Стучит, допустим, ручкой по столу, и один из помощников наклоняется и делает вид, что шепчет ему на ухо. А на самом деле он только выигрывает время, чтобы придумать новую ложь. Все эти годы Торнхил пользовался одним и тем же приёмом. Наверное, считает меня круглым идиотом.
— Я не склонен думать, что Торнхил тебя недооценивает.
— О да, он весьма умен. Должен признать, в сегодняшней дискуссии Торнхил вышел победителем. Этот человек может произносить совершенно пустые слова, а впечатление создаётся такое, словно он поведал нам десять заповедей Христовых. А когда его загоняют в угол, начинает рассуждать о национальной безопасности и может каждого напугать до полусмерти всей этой пустой болтовнёй. Ну да ладно. В конце концов, он обещал прислать мне все ответы на мои вопросы. А я заявил, что с нетерпением буду ждать. — Уорд отпил глоток минералки. — Да, сегодня он выиграл. Но ведь всегда есть ещё и завтра.
Подошёл официант, подал выпивку, и они сделали заказ. Бьюканан принялся за виски с содовой, Уорду принесли коньяк.
— Как поживает твоя лучшая половина? Днём с огнём выискивает очередного клиента, который спит и видит, как бы помочь несчастным и обездоленным?
— Вообще-то в данный момент её нет в городе. Уехала по личным делам.
— Надеюсь, ничего серьёзного?
Бьюканан пожал плечами:
— Жюри присяжных пока рассматривает вопрос о возбуждении дела. Но думаю, все обойдётся. Прорвёмся.
«Где же Фейт?» — эта мысль не давала ему покоя.
— Да, все мы борцы за выживание. Сам не знаю, сколько ещё протяну, развалина хренова.
Бьюканан приподнял бокал:
— Ты ещё всех нас переживёшь. Даю честное благородное слово.
— Бог мой! Надеюсь, что нет. — Уорд взглянул на него с каким-то особым выражением. — Знаешь, просто не верится, что вот уже сорок лет прошло с тех пор, как мы с тобой уехали из Мэйн-лейна. До сих пор иногда завидую тебе, что ты жил в той квартирке над гаражом.
Бьюканан улыбнулся:
— Забавно. А я завидовал тому, что ты вырос в прекрасном особняке, в богатстве, тогда как моя семья полностью зависела от твоей. Ну, кто из нас быстрее напился?
— Ты мой самый лучший на свете друг.
— И вы знаете, что это взаимно, сенатор.
— Самое замечательное, что ты никогда меня ни о чем не просил. А ведь тебе, черт возьми, известно, что я заседаю в двух комитетах, которые могли бы помочь решению твоих вопросов.
— Знаешь, как-то устал выступать в роли просителя.
— Ты такой один-единственный во всем городе, — усмехнулся Уорд.
— Скажем так: сегодня твоя дружба для меня особенно важна.
Уорд сказал совсем тихо:
— Никогда прежде не говорил тебе этого, но речь, которую ты произнёс на похоронах моей матери, глубоко тронула меня. Клянусь, в тот момент я подумал, что ты понимал эту женщину куда лучше, чем я.
— О, она была поистине замечательной, великой женщиной! Так многому меня научила. И заслужила куда более возвышенных прощальных слов. Я и половины не сказал того, что должен был сказать.
Уорд опустил глаза.
— Если бы отчим просто промотал наше семейное состояние, но не лез бы в бизнес, мы могли бы сохранить имение. И он бы не застрелился. Тогда, возможно, мне не пришлось бы разыгрывать роль сенатора все эти годы. Начал бы своё дело, создал бы какой-нибудь трастовый фонд и...
— Если бы все люди играли по твоим правилам, Расти, — перебил его Бьюканан, — наша страна процветала бы.
— Я не напрашивался на комплимент. Однако все равно спасибо.