– Теперь ты бросишь меня, – прошептала женщина, – я обманула тебя, прикинулась больной, приехала сюда за ней… потом вернулась в Москву, поехала с тобой.
Внезапно Андрей схватил ее в объятия:
– Милая, я и подумать не мог, что ты ради меня способна на такое! Не плачь, любимая, мы забудем обо всех испытаниях и заживем счастливо. Не бойся, никто никогда ни о чем не узнает. Марта висела у меня на шее, словно гиря, теперь ее нет, мы будем счастливы…
Много чего наговорил Литвинский своей любовнице. Сначала у Марты возникло желание вылететь из укрытия и заорать: «Рано радуетесь! Я еще жива!»
Но огромным усилием воли она сумела удержаться от глупого поступка. Марта вновь легла под одеяло и от слабости и пережитого опять заснула надолго крепким сном. А когда Литвинская проснулась, в ее душе уже жила идея: Андрея надо убить, а его любовницу сделать преступницей!
Марта осталась в хижине у Валерия. Новопесков не ожидал, что сможет полюбить женщину, ему казалось, что в его жизни больше никогда не будет места чувствам. Но Марта неожиданно задела самое сердце. Больше всего Новопесков опасался, что, внезапно появившись, она точно так же исчезнет. Часто бывая на равнине, он, конечно, знал: Марту считают погибшей, но, боясь, что она уйдет, тщательно хранил тайну. Марта же понимала: ей некуда деваться – и поэтому затаилась в горах, тщательно вынашивая план мести. И в конце концов все-таки настал тот момент, который так страшил Валерия, Марта решила уехать.
– Всего на несколько дней, – объяснила она Новопескову, – время пролетит быстро, скоро вернусь.
Валерий дал любимой денег, купил билет, посадил на поезд и мрачно посмотрел вслед уходящему составу. Он хорошо понимал: Марта больше никогда не войдет в хижину, женщина не любила его, она просто нуждалась во временном приюте.
Стас замолчал и посмотрел на нас.
– А при чем тут Вика? – недоуменно спросила я. – Ладно, с Андреем все понятно. Он простил своей любовнице убийство Марты, и за это та осудила его на смерть. Но Вика? Она с какого боку здесь?
Звягинцев молча смотрел на меня. Зайка ойкнула и поднесла к лицу узкие ладошки. Машка встала, подошла ко мне и села на корточки. Ее голубые глаза сделались огромными и какими-то ледяными.
– Мусечка, – прошептала она, уставясь на меня своими бездонными очами, – моя милая, наивная мусечка! Неужели тебе не понятно, как звали пассию Андрея?
– Нет, – растерянно ответила я, внезапно ощутив странный холод, – нет.
– Ее имя – Виктория Столярова, – спокойно заявила Маня.
Я вскочила на ноги, потом опять рухнулась на диван и взвизгнула:
– Не может быть!
– Почему? – усмехнулся Стас.
– Они познакомились примерно через год после смерти Марты! У меня в доме.
– Нет, – нахмурился Стас.
– Как – нет? – заорала я.– На моих глазах, это была любовь с первого взгляда!
– Они разыграли комедию, – спокойно пояснил Стас, – оба боялись, что у кого-нибудь могут зародиться нехорошие подозрения, поэтому решили полностью обезопасить себя, представив дело так, будто Андрей и Вика познакомились после смерти Марты.
Внезапно перед моими глазами встал день свадьбы Столяровой и Литвинского. Вот Вика, невероятно счастливая, обнимает меня и бормочет: «Господи, дождалась! Наконец-то! Я замужем за Андреем!»
В тот момент я неправильно истолковала ее слова, мне подумалось, что Вика, хрестоматийная старая дева, мечтала обрести статус замужней дамы. А оказывается, она дожидалась Андрея, став сначала его любовницей. Ради него она убила Марту. Впрочем, Марта-то жива!
– Вика жаба, – воскликнула Зайка, – мерзкая, гадкая, пупырчатая!
– Не смей обижать жаб, – рассердилась Машка.
– Жаба с кошельком, – резюмировал Стас, – вот увидите, Вика выскочит из этой истории, не замочив ног. Была просто жаба, а станет жабой с кошельком. Она же очень хотела стать богатой!
– Но какой ценой! – с негодованием крикнула Зайка. – Не задумай она уничтожить Литвинскую, все были бы живы: и Нина, и Прокофьев, и баба Рая, и Валентина.
– Ну, – протянул Стас, – если смотреть в корень проблемы, то да!
– Это несправедливо! – взвилась Маня. – Вика же не знала, что Алиса решит всех убить.
– А вот и нет, – накинулась на девочку Зайка.
Глядя, как девицы горячо отстаивают каждая свою точку зрения, Стас вытащил сигареты. Я сжалась среди диванных подушек. Значит, Вика убийца, и ее настигло возмездие. Следовательно, я зря пыталась разобраться в этом запутанном деле, узелки-то распутались, только Столяровой от такого поворота событий стало лишь хуже.
Я понимаю, что вам интересно узнать, как завершились события, поэтому сейчас, прервав последовательное описание происходящего, перенесусь на год вперед. Следствие, а потом и суд длились долго. И Вика удивила нас всех. Сообразив, что никаких свидетелей против нее нет, Столярова проявила удивительную целеустремленность в борьбе за собственную судьбу. Она решительно отрицала все. Нет, она никогда не была любовницей Андрея. Да, сама говорила об интимных отношениях с Литвинским следователю, ее принудили, били, унижали и заставили себя оговорить.
Стас поднатужился и нашел человека, который подтвердил: у Андрея и Вики еще при жизни Марты была любовная связь. Это оказалась домработница, убиравшая квартиру, где происходили тайные свидания. Но ее показания не сбили Вику. Не смущаясь, Столярова сделала разворот на сто восемьдесят градусов:
– Да, мы любили друг друга, а Марта, узнав об этом, задумала убить Андрея и извести меня. Рассказ про лавину вранье, она выкручивается.
Суд признал Викторию Столярову невиновной и отпустил на все четыре стороны. Более того, Вика, выйдя на свободу, наняла целый полк адвокатов, которые сумели разобраться в юридическом казусе с наследством. Законники ловко доказали: Марта была объявлена умершей, следовательно, брак Литвинского и Столяровой законен. Процесс о наследстве длился не один месяц, и в результате Вика получила все: деньги, бизнес, участок в «Волшебном лесу». Сейчас на месте пепелища с невероятной скоростью поднимается новый дом-красавец, Столярова всегда мечтала жить на природе.
Едва выйдя из тюрьмы, Вика заявилась в Ложкино. Я сидела в гостиной и мирно читала очередной детектив, когда из холла полетел ее радостный голосок:
– Ирка, держи! Тут любимый Дашкин торт, а где она сама? Эй, Дашуня!