— Монахи тут ни при чем. Все, чем ты отличаешься, это твое.
Она, скорее всего, спасла мне жизнь, вот и не хотелось лгать больше, чем того требовала необходимость.
— У тебя иногда возникает ощущение, что грядет что-то большое?
— В каком смысле большое?
— Такое большое, что мир изменится.
— Если слишком часто смотреть новости, можно сойти с ума, — назидательно указал я.
— Я не про новостную галиматью. Ни про войну, ни про чуму, ни про воду, от которой развивается рак, ни про наступление нового ледникового периода.
— Тогда о каких изменениях вы говорите?
— О тех, которых никто не ожидает.
Я подумал о бескрайней белизне, через которую бежал с ретривером, но, если это был не только погодный феномен, но и какое-то знамение, я не знал, что оно предвещает.
— Я для тебя сделала еще не все.
— Спасибо, что подвезли.
— Меня выдернули из уютного дома не для того, чтобы поработать таксисткой. Что тебе нужно, дитя?
— Ничего, мэм. У меня все есть.
— Место, где переночевать?
— Оно у меня есть. Предоставлено работодателем. Большая спальня с окнами на океан.
— Адвокат?
— Ничего против них не имею, но мне он не нужен.
— Мне за тебя тревожно.
— Все у меня будет хорошо.
— Что-то тебе все-таки нужно. Я чувствую.
Принимая во внимание Хосса Шэкетта, Утгарда Ролфа и тех людей, которые работали с ними, я мог бы составить длинный список необходимого, включая и роту морских пехотинцев.
— Деньги? — спросила она.
— Нет, мэм.
— Пистолет? — голос звучал спокойно и серьезно.
Я замялся с ответом.
— Я не люблю пистолеты.
— Можно не любить пистолеты, но тебе он нужен.
Чувствуя, что и так сказал слишком много, я предпочел промолчать.
— Он в сумке, — добавила Бирди.
Я посмотрел на нее, но она не отрывала взгляда от ветрового стекла, за которым лучи фар запекали туманное тесто в кекс.
— Зачем вам пистолет? — спросил я.
— Старушка в наши отвратительные времена… она должна принимать меры предосторожности.
— Вы приобрели его на законных основаниях?
— Я выгляжу как клайдовская Бонни?
— Нет, мэм. Просто… если я им воспользуюсь, он приведет к вам.
— Я заявлю, что его украли.
— А если я ограблю с ним банк?
— Ты не ограбишь.
— Откуда такая уверенность? Вы совершенно меня не знаете.
— Дитя, ты меня слушал?
— Да, мэм.
— Что случилось с Нэнси Коулман?
— У нее обнаружили рак.
— А с Боуди Букером?
— Он собирался покончить с собой.
— Суитин Мэрдок?
— Спутался с плохой женщиной.
— Я могу назвать и других. Никому не требовалась помощь в ограблении банка. Просто хорошие люди попали в беду. Ты думаешь, я пришла с черной стороны?
— Ни в коем разе.
— Ты — хороший человек в беде. Я тебе доверяю.
— Это больше чем доверие.
— Возможно. Загляни в сумку.
Я заглянул. Достал пистолет.
— Без предохранителей, — пояснила она. — Спусковой крючок двойного действия. В обойме десять патронов. Ты знаешь, как им пользоваться?
— Да, мэм. Я — не бонниевский Клайд, но и ногу себе не прострелю.
Я подумал об Аннамарии, рассказывающей, что она не работает, что люди предоставляют ей бесплатное жилье и даже дают деньги, когда она не может без них обойтись.
А теперь мне дали пистолет, когда я более всего в нем нуждался.
В Магик-Бич происходило нечто большее, чем реализация плана по нелегальному ввозу в Соединенные Штаты атомных бомб, которому я пытался помешать.
Место это являло собой неподвижную точку во вращающемся мире, и эта ночь застыла между прошлым и будущим. Я чувствовал, здесь собираются две столь громадные силы, что я не мог себе их представить, да и боялся представлять.
Моя проклятая жизнь, моя благословенная жизнь, моя борьба с жестокой утратой и стремление к чуду зачастую казались мне бессмысленными передвижениями шарика в китайском бильярде, который по замысловатой траектории катится от столбика к столбику, от колокольчика к колокольчику, от воротец к воротцам.
Теперь же получалось, что чуть ли не с самого рождения меня целенаправленно вели к Магик-Бич, к тому моменту, когда я, полностью отдавая себе отчет в своих действиях, или взвалю на себя немыслимую ношу… или отойду в сторону. Я не знал, какой она окажется, но уже ощущал ее вес, по мере того как эта ноша опускалась на мои плечи, и момент принятия решения приближался.
Всё в свое время.
Бирди Хопкинс свернула к тротуару, вновь остановила «Кадиллак».
— Порт в одном квартале, — она указала вперед. — Может, последний отрезок пути… уж не знаю, к чему, тебе лучше пройти пешком?
— Я воспользуюсь пистолетом только для самозащиты.
— Если бы я в этом сомневалась, то и не дала бы его тебе.
— Или защищая невинную жизнь.
— Поторопись. Все, как ты и сказал.
— Что я сказал?
— Это больше чем доверие.
Туман, ночь, будущее навалились на окна.
— Мне нужна еще одна вещь.
— Только скажи.
— У вас есть мобильник?
Она достала мобильник из сумки, и я его взял.
— Когда будешь в безопасности, дашь мне знать?
— Да, мэм. Спасибо за все.
Я начал открывать дверь, замялся.
На глазах Бирди блестели слезы.
— Мэм, я напрасно пытался вас высмеять. То, что вы чувствуете, вызвано не выпусками новостей.
Она прикусила нижнюю губу.
— Грядет что-то большое. Я тоже это чувствую. И, думаю, чувствовал всю жизнь.
— Что? Дитя, что это?
— Не знаю. Такое большое, что изменяет мир… но, как вы и сказали, это изменение, которого никто не ожидает.
— Иногда мне так страшно, особенно ночью, и рядом нет Фреда, чтобы он меня успокоил.
— Вам нет необходимости бояться, Бирди Хопкинс. Такой женщине, как вы, нечего бояться.
Она потянулась ко мне. Я сжал ее руку.
— Береги себя.