— Слышал, ты заходила пару дней назад, — сказал он тихо.

— Хотела посмотреть ее кабинет, — выдавила Лисс.

Пол Эвербю покачал головой:

— Эта история с Майлин, это просто… — казалось, он ищет подходящее слово, — немыслимо, в общем-то.

Она не ответила. Разговор о Майлин был просто предлогом навязаться, дошло до нее. Но она не могла поднять руки, чтобы оттолкнуть его.

В этот момент открылась дверь в приемную. Пол Эвербю вздрогнул. Лисс узнала заглянувшую женщину, это была Турюнн Габриэльсен, которая сидела этажом ниже.

— Я жду, — сказала она нетерпеливо, и Лисс поняла по тону, что Пол Эвербю — ее собственность.

— А, это ты, — добавила она Лисс и помахала рукой, будто решая, что тут без нее происходило.

Только теперь Лисс поняла, насколько была раздражена.

— Я тут кое-что в прошлый раз забыла, — проворчала она.

— Ужасно, — пожаловалась Турюнн Габриэльсен и вдруг сменила подозрительный тон. — Ходить вот так и ничего не знать. Я, можно сказать, не сплю по ночам. — Она не выглядела измученной бессонницей.

— Присядь, Лисс. Нам надо немного поговорить.

— А мы разве не собирались?.. — спросил Пол Эвербю.

— Лисс хуже, чем нам, Пол, и мы можем хотя бы поинтересоваться, как обстоят дела.

— Вовсе это не обязательно, — возразила Лисс, но села в одно из кресел. — Я справляюсь.

Пол Эвербю стоял у нее за спиной. Она заерзала, хотела понять, где он.

— Я знаю, что вы с Майлин были очень близки, — сказала Турюнн и плюхнулась на диван.

Лисс слышала, что она старалась придать сочувствие своему голосу.

— Наверно, — сказала она и попыталась перевести разговор: — А вы вместе работали?

Психологи обменялись взглядами. Пол Эвербю сказал:

— У нас общая столовая. Мы обедаем все вместе.

И у него все еще был этот смешной американский акцент. Лисс он всегда казался деланым.

— Майлин была здесь в четверг после обеда. Вы ее видели?

Снова эти двое переглянулись, Лисс показалось, они договариваются между собой, как им отвечать.

— Мы говорили об этом с полицией, Лисс, — сказала Турюнн Габриэльсен по-матерински. — Ее машина была припаркована на этой улице, но нас здесь не было, когда она заходила. — Турюнн Габриэльсен щурилась сквозь очки, может, они были слабоваты для нее, и, казалось, она не меняла их с восьмидесятых годов.

— А насколько хорошо вы знаете, над чем Майлин работала? — поинтересовалась Лисс.

— Иногда мы обсуждаем сложные случаи за обедом, — ответил Пол Эвербю. — Это необходимо в нашем деле — друг друга поддерживать.

Он был любовником Майлин. Уже почти десять лет назад. Лисс не могла вообразить, чтобы сестре нужна была вот такая поддержка.

— Мы с Майлин раньше сотрудничали очень тесно, — сказала Турюнн Габриэльсен. — Мы даже несколько статей вместе написали.

— О чем?

— Насилие над женщинами. Угрозы, психический террор, сексуальное насилие. Мы хотим жить в городе, безопасном для всех, невзирая на пол.

— А больше вы не сотрудничаете?

— Не так много. — Турюнн Габриэльсен застегнула пиджак.

— Они не могут договориться, — хмыкнул Пол Эвербю. — И все время ссорятся.

Она холодно на него посмотрела:

— Ты не понимаешь, Пол, и нечего мучить этим Лисс. Ей и без того хватает о чем подумать.

Лисс вмешалась:

— В тот четверг Майлин должна была принять пациента в пять часов. Его инициалы Й. X. Вы не знаете, кто это может быть? — Она почувствовала на себе их взгляды, они давили на нее с обеих сторон.

— Такое ощущение, будто ты расследуешь дело, — прокомментировал Пол Эвербю. Он улыбался так, словно Лисс пришла к нему на свидание.

— Успокойся, Пол, — зашипела Турюнн Габриэльсен. — Даже ты понимаешь, почему она хочет знать, что случилось. — Она снова повернулась к Лисс. — Я не знаю, с кем Майлин договаривалась в тот день. Мы не знаем пациентов друг друга.

Казалось, она с усилием сохраняет спокойствие, и Лисс подозревала, почему она так злится.

— Но у вас же общий сейф?

Турюнн Габриэльсен встала:

— У нас нет доступа к заметкам Майлин. У нее свои ящики под замком.

10

Турюнн Габриэльсен закончила работу с последним пациентом и выпустила его из офиса. Весь день она была очень рассеянна и плохо работала, но умудрялась держать лицо. В мыслях она проклинала то, что случилось утром. Когда она поднялась в приемную на третьем этаже и застала Пола, подъезжающего к Лисс Бьерке…

Турюнн видела ее фотографии в приложении к «Дагбладе» несколько месяцев назад. Лисс была совершенно не похожа на сестру, с особой красотой, и даже ее идиотские высказывания о доле молодой женщины не могли испортить впечатление. На самом деле ее лицо обладало еще более притягательной силой, чем на фотографиях, — смесь чего-то наивного и самоуверенного, и это сбивало с толку. Майлин часто говорила о сестре. У Турюнн создалось впечатление, что Лисс была вроде паломника на опасном пути в мир. Эти истории о хрупкой и ранимой младшей сестре ее мало интересовали, пока она не узнала про Пола и Лисс.

Она сунула руку в сумку под столом, достала телефон, ей нужно было с кем-то поговорить. Уже больше года она не говорила с Турмудом Далстрёмом. Она сама предложила ему закончить руководство ее проектом. Надеялась, он будет возражать, уговаривать ее продолжить, объяснить причины, по которым она решила бросить диссертацию. Ничего такого он не сделал. Он принял названную причину, хотя наверняка подумал иначе, и это только разожгло в ней злость.

Вместо того чтобы позвонить ему, она закончила запись в журнале и швырнула несколько документов в ящик, закрыла его, взлетела вверх по лестнице. Дверь в кабинет Пола была приоткрыта, как обычно, когда у него не было пациентов. Она один раз стукнула, распахнула дверь и остановилась внутри. Он щелкал по клавишам, будто ничего не случилось. Она закрыла за собой дверь.

— Что ей от тебя было надо? — начала она.

Он наморщил лоб, словно не понимал, куда она метила:

— Ты имеешь в виду Лисс? Лисс Бьерке?

Она не смела подтвердить, что речь идет о Лисс. Она знала, когда он врет, когда блефует и когда только собирается, потому что она знала каждую черту на этой физиономии и читала ее, как детскую книгу. Он оставил эту бессмысленную игру, так сказать, еще до ее начала.

— Ты же сама слышала. Она пытается выяснить, что случилось с Майлин. Не всем, знаешь ли, наплевать, когда исчезают близкие.

Если он намекал на нее, он вел себя очень грубо. Она сделала несколько шагов вглубь кабинета.