Лана уговорила врачей пустить ее к раненым.
– Я надеялась, что они выживут, – вытирая слезы, говорила теперь Лана. – Лучше бы врачи отказали. То, что я увидела, не дай бог никому видеть. Их нельзя было узнать. Вместо лица – белая марлевая маска, из-под которой кое-где просматривались кровавые полоски. Ни бровей, ни век. Лишь бусинки зрачков глаз.
За ними ухаживали девушки-медсестры, буквально не отходили от кроватей пилотов. То уколы им делали, стараясь облегчить страдания, то поили соком и чаем, то меняли тампоны. А они еще, превозмогая нестерпимую боль, шутили:
– Ну как, девушки, не побоитесь теперь, глядя на нас, выйти замуж за летчиков? Не бойтесь, ныне медицина такая, еще красивее нас сделает.
Они, наверное, и не думали, что судьба им отпустила всего несколько дней жизни.
– Спишут нас, наверное, теперь из авиации, – сокрушался Навроцкий. – Что я буду делать на земле?..
При мне ему стало плохо.
– Что-то трудно дышать стало, Лана Петровна, – еле прошептал он.
– Давайте, Андрюша, я положу вас поудобней, – предложила медсестра и, почти не прикасаясь руками к больному телу (не к телу, а к сгустку обнаженных нервов), одним дыханием и волей повернула раненого. – Вот так хорошо?
– О-о… Так лучше… Спаси… – и глубокий вздох вырвался из груди. Вместе с жизнью…
В это утро и Андрею Нехайчику стало плохо. Он потерял сознание. Было решено срочно переправить его в Центральный госпиталь внутренних войск. Плакали девушки, медицинские сестрички, провожая мужественного офицера, полюбившегося им своим терпением. Ни одной слезинки не проронил, ни стона не издал, испытывая нечеловеческие муки. Товарищи рассказывали потом, что два Андрея, Навроцкий и Нехайчик, плакали лишь однажды, когда погиб их комэск майор Касаткин.
Врачи и медсестры надеялись на чудо. Но чуда не произошло…
* * *
Лана закончила рассказ и кивнула на бутылку. Геннадий наполнил рюмки. Выпили молча. Лицо возлюбленной стало розоветь.
– А как Дмитрюков? – спросил Геннадий.
Лана пожала плечами.
– Вроде бы оправился от контузии. На другой день представил меня в палате социальной защиты. Стали расспрашивать меня о работе в Ижевске, как мне удается выдерживать конкуренцию с известными предпринимателями. А у меня из головы не выходили Навроцкий и Нехайчик, и я сказала, что отвечу на вопросы в другой раз, а теперь прошу отпустить меня домой. И вот я здесь.
– Как отреагировал Дмитрюков на твой отказ?
– Он не осудил мое решение и не одобрил. Тоже был не такой, как всегда. То ли из-за контузии, то ли по другим причинам. И об автозаводе ничего не сказал. – Она помолчала, снова выпила. Доверительно глянула в глаза Геннадия. – Не зря говорят: семь раз отмерь, один – отрежь. Ты первый сказал: а зачем тебе автозавод, столица? Мало забот?.. Меня не заботы волновали. Я была уверена, что сумею сделать машину не хуже, чем на Западе. И теперь не сомневаюсь в этом. Наши конструкторы не хуже японских, американских, шведских. Но действительно, зачем? «Только козырная власть может дать человеку то, что он хочет», – как-то просвещал меня Дмитрюков. И я заглотила эту приманку. Прикинула: чтобы сделать хорошую машину, мне потребуется около пяти лет. Сделаю. А что дальше? Сколько за эти годы японцы, американцы, немцы и иже с ними наклепают машин? Подсчитала. Их уже ныне столько, что ржавеют на автозаводах. Почему Форд и Кутаяма продают свои корпорации? Потому что спрос на их продукцию падает, а значит, и цена. Ты знаешь, во сколько обошлась задержка твоего экипажа и Лаптева нашей корпорации? Даже представить себе не можешь. И не буду тебя расстраивать. Давай лучше забудем об этом. – Она сама наполнила рюмки. – За нас с тобой. – Закусила виноградиной. – Дмитрюков провожал меня. Пообещал прилететь в скором времени, посоветовать, где и как добыть денег. Я и без него знаю. Завтра возвращается из Финляндии Лаптев. Он твой друг, вот и давай с его помощью овладевай «Ил-76». Извини, поработать еще придется, а потом… потом я поделюсь с тобой своими планами. Не бойся, козырная власть перестала меня интересовать. Есть более заманчивые перспективы. Закусывай, и давай займемся земными благами. Я очень соскучилась по тебе.
В свою комнату Геннадий вернулся на рассвете; благо на службу не надо было являться – Аскаров дал экипажу сутки отдыха, залег спать. И сразу будто попал в сказочное царство: вокруг зеленели кипарисы, цвели тюльпаны, розы, гладиолусы и пели птицы, щебетали воробьи. И так было хорошо на душе, будто и на самом деле блаженствовал в раю. Вот только неожиданно появился какой-то чудак и стал трясти его за плечо:
– Да проснись же ты! Ну, надрался с радости… Потом доспишь. Расскажи, где ты побывал, а потом я поведаю тебе свою одиссею.
Геннадий с трудом разлепил глаза. Перед ним Юрий.
– Юрка! – радостно воскликнул он и подскочил с кровати. – И тебя отпустили?
– Да уж. Когда финская полиция шмон в самолете устроила, думал – париться нам в чухонских застенках…
– Наш экипаж, когда возвращался из Польши, тоже в столичной предвариловке двое суток просидел, – весело ответил Геннадий. – Понял теперь, какие у нас надежные покровители?
– Понял, – глубоко вздохнул Юрий. – Только не понял, так ли крепка их козырная власть и сколько нам еще удастся заниматься сомнительными перевозками.
– Почему сомнительными? Согласно накладным…
– А ты проверял, что в ящиках?
– Зачем? У меня Хорьков есть. Он отвечает за грузы.
– Ну, даешь: я не я и хата не моя, – невесело засмеялся Юрий. – Ладно, потом разберемся, а сейчас вставай, выпьем за мое возвращение. Доспишь потом.
Юрий открыл кейс и достал бутылку коньяка. Не успел открыть, как в дверь позвонили.
– Заходите, открыто, – крикнул Геннадий, уверенный, что это сосед по коммуналке.
К его удивлению, пришел Макаров, виновато остановился у двери.
– Прости, командир, что потревожил. Тут дело такое, брат тяжело заболел, надо навестить. Прошу отпуск хотя бы на неделю.
– Давай, – согласился Геннадий. – Пока я буду «Ил-76» осваивать, который ты хорошо знаешь, навестишь брата. Он где живет?
– В Бобруйске.
– Только зайди, предупреди Аскарова. Выпьешь с нами?
– Нет. Тороплюсь. Счастливо вам. – И удалился.
– Рассказывай, – доставая из холодильника закуску, попросил Геннадий.
Юрий наполнил рюмки.
– Лучше бы не вспоминать, но что поделаешь, завтра может повториться. Наши благодетели не так просты, как представляются. В том числе и твоя Властелина. Пикалов – недруг ее и главный конкурент, а договорилась с ним возить его бракованные запчасти за границу. Слышал, наверное, какой скандал подняли пшеки. И с мобильниками облом произошел – контрабандными оказались. И чуть мой экипаж за решетку не упекли. Как это называется?