– А ты разве с нами не поедешь?
– Может, и поеду. Но я на дядю работаю, охраняю его бизнес от всяких рэкетиров и налетчиков вроде вас.
– Понятно. Хорошо иметь богатого дядюшку… Ты нам покажи его на всякий случай, чтобы случайно не обидеть.
– Покажу, когда вы дорастете до настоящих налетчиков…
Не зря предупреждал, думал теперь Ваган. Вот Крыня залетел со своими братками. И за Лосем теперь менты могут следить…
Весь полет от Моздока до Москвы Владимир Васильевич не находил себе места. Мысль, что Ваган опередит его и доберется до родных, не давала покоя. Пытался логически представить картину действий бандита: надо узнать, где квартира Крутогорова, проследить за его домочадцами, продумать, где и как подобраться к ним. На это должно уйти немало времени. И все-таки страх отодвигал все рассуждения на задний план: Ваган – опытный убийца, на его счету уже Лиля и отец. И на Владимира он покушался на земле и, похоже, не раз в небе, коль взял на вооружение ракетный комплекс. Понял, что через жену и мать подступиться к кровнику быстрее и легче.
А «Ил-76» будто застыл над облаками, только гудит, ноет свою заунывную песню. И пассажиры, в основном офицеры, приумолкли с пасмурными лицами, словно не рады, что вырвались из ада.
Проклятые Чечня, Дагестан, Ингушетия… Откуда там столько банд, ненавистников своей же власти? А последняя не в состоянии навести порядок. Да и как? Когда столько безработных. Есть всем хочется, вот и пользуются своей мошной забугорные вербовщики.
Ваган. Выродок самого низкого, звериного пошиба. Убивает людей, насилует, издевается. И как его сердце не лопнет от крика истязаемых, как глаза не вылезут из орбит, видя лужи крови, внутренности распоротых животов!
Лиля, милая девочка! В двадцать два года изверг загубил ее. Ничего еще хорошего не успела увидеть в жизни. Мать, отец и Владимир очень любили ее. Росла хиленькая, частенько болела, и мать со слезами причитала: «Прости, ненаглядная. Видно, не удалось отдать тебе все свои силы, не та кровинушка досталась тебе, чтобы расти крепкой и здоровой».
А вот красотой Бог Лилю не обидел. В школе мальчишки заглядывались на нее, тем более в институте. Олег Васильков на втором курсе сделал ей предложение. Она не спешила замуж, свадьбу отгуляли лишь после того, когда Лиля защитила диплом.
Сестра и теперь стояла у него перед глазами. То такая, которая еще училась в школе, то такая, которую довелось увидеть после истязания выродком… Теперь нависла угроза над женой, дочкой, матерью. Успеет ли? И Владимир Васильевич, чтобы отогнать страшные мысли, ходил по салону, пытался читать свежие новости в газетах, услужливо предоставленных стюардессой. Нет, смысл прочитанного не доходил, понять, что происходит в стране, в мире, не удавалось. Сердце продолжало ныть и болеть, давило на грудь, перехватывая дыхание. На глаза навертывались слезы, и он еле сдерживал рыдания. Такого с ним не происходило даже там, в Чечне, когда гибли близкие товарищи. Совсем раскис, мысленно упрекал он себя, но унять боль души не мог.
Самолет приземлился в аэропорту Жуковский. Владимира Васильевича встретил помощник полковника Селезнева, майор Севостьянов. И по его сочувствующему виду понял – плохи дела. Не стал даже спрашивать. И майор молчал. Лишь когда сели в машину и поехали, с трудом выдавил:
– Куда поедем? – Пояснил минуту спустя: – Морг в вашем районе, Ясенево. Надо опознать.
– Поехали в морг. – Спохватился: – А дочка?
– Дочка жива. У соседей была. Дернул черт Елену Ивановну поехать в тот день в «Ашан». Вас ждала, накупила всякой домашней утвари, деликатесов… Все в машине осталось. Бандиты так торопились – машина у вашего подъезда остановилась, – что даже ключи от машины и квартиры не взяли. А ведь скорее всего вы – главная их мишень. Мы кое-что предусмотрели, но и вы сами не теряйте бдительности.
– Селезнев еще не прилетел?
– Вечером обещает.
Владимир Васильевич вернулся из морга убитый и раздавленный. Обескровленные лица матери и жены потрясли его: серо-белые, словно из папье-маше, с заострившимися чертами; у матери обозначилось больше морщин под глазами, у губ… шея была перевязана марлевой повязкой. У Лены тоже под глазами появились темные полосы. Такой страх пережили… И он чувствовал себя виноватым: не уберег, не предупредил своевременно. Где же этот убийца-ублюдок? Далеко не ушел, где-то прячется здесь, чтобы разделаться со своим последним кровником. Эх, встретиться бы с ним лицом к лицу! Как это сделать? А ведь можно. Разве он, Владимир Васильевич, глупее этого кровожадного ваххабита? Надо, надо придумать! Нельзя допустить, чтобы этот зверь охотился на наших людей на нашей земле!
Дочка, когда Владимир Васильевич зашел к соседке, где все эти дни находилась Света, бросилась ему на шею и сквозь слезы спросила, где мама. Ей, разумеется, не сказали правду, сказали, что мама приболела и в больнице. То же повторил и отец.
– А когда мы поедем к ней? – уставилась ему в глаза дочка, будто заподозрив его в неправде.
– Скоро. Вот поправится она, и поедем.
– А ты не улетишь? – встревожилась дочка.
– Нет. Я буду с тобой. Правда, по делам буду отлучаться, и тебе лучше пока пожить у тети Поли и Оленьки, они тебя любят. Не возражаешь?
Девочка согласно кивнула.
Поздно вечером, когда Владимир Васильевич готовил свою квартиру к обороне, к нему приехал полковник Селезнев с помощником майором Севостьяновым. Два дня квартира пустовала, а на него будто дохнуло подземельем, несмотря на чистоту, порядок, как при милой женушке. И тоска, безысходность снова стиснули сердце. Как же он будет без нее? Милая Лена! Не верилось, что ее нет, казалось, что выйдет сейчас из кухни и позовет ужинать. Любил ли он ее? Несомненно. Но нередко вспоминал Диану. Вот ведь как в жизни случается… Диана… И чего это она вспомнилась? Шесть лет прошло…
В канун октябрьских праздников Фрол в свободные от дежурства дни решил навестить в Твери родителей: отец любил этот праздник и всегда отмечал с друзьями. Теперь от друзей остался один Кузьмич, долгожитель – 92 года, – и отцу стало скучновато. Да, Пал Федорович, как звали отца соседи, здорово сдал: похудел, ноги еле держат, и он опирается на палочку. Мать пободрее, ей тоже 74, но еще обслуживает и себя, и отца.
Фрол привез им подарки: красной рыбы, гуся и курицу, зажаренных на гриле, колбасы, бутылку коньяка и бутылку «Кагора» – мать любила этот церковный напиток. Посидели, выпили, поговорили; на другой день сын решил пройтись по знакомым с детства улочкам. Город, конечно, не чета Москве, но Фролу нравился: здесь он вырос, окончил среднюю школу, отсюда уехал в столицу в поисках чего-то более интересного, чем армия. Остановился на милиции. Но там не повезло. Может, и к лучшему. У Вагана не служба – развлечение. Вот с Ольгой познакомился, три тысячи баксов получает. И никто нервы не треплет. А чем чеченец занимается – ворует или олигархов крышует, – его дело. И его правая рука, Рустам, хорошо относится к Фролу, доверяет, сильно не донимает поручениями.