– Не спешите покидать мой дом. Это была всего лишь проверка, которую вы с честью выдержали.
– Как же, проверка, – криво ухмыльнулся Владимир, демонстрируя пистолет с глушителем. – А это для большей убедительности.
– Стреляй в меня, – выставив вперед широкую грудь, приказал Сатари. Дважды повторять не пришлось, Панчук вскинул «кольт» и надавил на спусковой крючок. Выстрел прозвучал куда тише, чем лязгнувший затвор пистолета, выбрасывающего еще дымящуюся гильзу.
Мулла остался невредимым и продолжал стоять как изваяние с улыбкой на лице.
Владимир вытащил из пистолета обойму и внимательно осмотрел ее. Все патроны были холостыми.
Отряд иркутского СОБРа, находящийся всего несколько дней в Чечне, неожиданно был поднят по тревоге среди ночи. Бойцы, неоднократно побывавшие в боевых операциях, действовали без спешки. Надев «сферы», бронежилеты и разгрузочные жилеты с запасными обоймами и гранатами, взяв оружие, оседлали «боевых коней» – БТР-80, готовые в любой момент открыть огонь на поражение…
Грозно рыча моторами, бронеколонна покинула расположение Грозненской комендатуры. Выехав за пределы города, собровцы вдруг поняли: колонна движется не в сторону горной части республики, а наоборот, уходит в сторону Моздока.
На рассвете колонна достигла Моздокского аэропорта. БТРы выстроились цепочкой у запасной посадочной полосы. Ко всем предыдущим странностям добавилась еще одна.
Командир отряда, единственный осведомленный о планах командования, отдал приказ:
– Технику покинуть, грузиться на самолет.
Ничего не понимая, собровцы послушно оставили БТРы и повзводно направлялись к стоявшему на рулежке «Антею»…
Через час на это же место встал приземлившийся «Ил-76», на котором прибыл «Майор Вихрь» со своей командой.
Хвостовая аппарель опустилась, наружу посыпались морские пехотинцы в полной боевой экипировке. У бойцов, как и приказал Крутов, отсутствовали какие-либо знаки отличия морской пехоты: ни тельняшек, ни «крабов», а на рукава вместо золотых якорей нашиты выгоревшие добела шевроны, на которых все же можно было разглядеть эмблемы внутренних войск.
Проинструктированные еще в Каспийске, бойцы без суеты и спешки занимали места на бронетехнике.
Последним из темного чрева грузового самолета показался Сергей Таранин в сопровождении четырех ветеранов. Капитан цепким взглядом осмотрел колонну бронетехники и довольным голосом проговорил:
– Ну, отцы, сейчас прибудет упаковка для вашего монстра, и будем выступать в путь-дорогу. Мои пластуны, наверно, заждались нас на природе.
Упаковкой для «тарантула» оказался плоскомордый тягач «МАЗ» с платформой, затянутой брезентовым тентом.
Тягач встал как можно ближе к самолетной аппарели. Пройдесвит с Платовым и Ангеловым споро установили на платформу широкие металлические сходни. Тем временем Бекбаев завел боевую машину и осторожно перевел «тарантул» из «Ил-76» на платформу «МАЗа». Трое ветеранов убрали сходни, затем, забравшись на платформу, опустили брезентовый полог, готовые к дальнейшему путешествию.
Колонна формировалась по законам военного времени: кроме двенадцати БТРов охранения, тягач с платформой и восемь грузовых «КамАЗов». Внешне выглядело вполне обычно: снабжение опорных пунктов продовольствием и боеприпасами.
Когда хвост колонны занял «ЗИЛ-131» со спаренной зенитной установкой в кузове, Сергей Таранин сделал глубокую затяжку, бросил окурок на землю и наступил на него рифленой подошвой берца, после чего легко вскочил на броню БТРа и, взмахнув рукой, подал знак к движению…
Разгар лета, на броне морпехи, уже опытные воины, закрывали нижнюю часть лица банданами – камуфляжными косынками.
– Все как и год назад, – разглядывая окрестности через прорезь в брезентовом тенте, проворчал Григорий Пройдесвит. – Только в тот раз за нами была вся мощь Российской армии, расквартированной на Северном Кавказе. А теперь нужно на манер налима зарыться в ил и ждать, когда дичь подберется.
– Не-е, – попыхивая сигаретой, не согласился сидящий на броне штурмовика Захар Платов. – Налим – несерьезная рыба, на такую мелочь я не согласен. Уж если и сравнивать меня с рыбой, то, пожалуй, с настоящим серьезным хищником, ну, хотя бы с муреной. Лежит в какой-нибудь щели плоская рыбина и только ждет, пока дурной окунь или какая другая жирная рыба будет беспечно проплывать мимо. А потом – ам, и, как говорится, пишите письма мелким почерком.
– Неплохо, – согласился с товарищем Виктор Ангелов, беря у Захара тлеющую сигарету. – Только мурена после того, как кого-то счавкает, может вернуться обратно в свою щель, и ее оттуда никакая фигня не достанет. А вот если мы покажем зубы, голову в момент оторвут и следом обглодают мясо до самого хребта.
– Если так рассуждать, то не хрен было вообще лезть в это дело, – не отрывая взгляда от прорези в тенте, безразличным голосом произнес Пройдесвит.
– А вот тут, Григорий Иванович, позвольте с вами не согласиться. В древности мудрецы называли жизненный уклад человека его кармой. То есть, что бы он ни делал, а рано или поздно выйдет на ту колею, которая выведет его к могиле. И мы, смертные, не в силах противостоять божьему промыслу. Так, если мне уготовано гикнуться в ближайшие дни, уж лучше умереть, как викингу, с оружием в руках, чем шлепнуться, как жаба, на брусчатку. Пусть даже с Эйфелевой башни.
– Ну, Ангел, у тебя и мрачные мысли, – криво усмехнулся Захар, забирая обратно свою сигарету. С наслаждением глубоко затянувшись, добавил: – Мы – профессиональные солдаты, матерые боевые псы, выученные даже в самых кровавых бойнях побеждать. Конечно, мы не бессмертные, но думать о смерти – значит привлекать ее взор к себе.
– Ну ни фига себе, ты, Атаман, философ, оказывается, – искренне удивился Виктор Ангелов.
Котовский тоже оторвался от созерцания придорожных пейзажей и с легкой иронией произнес:
– Кто как, а я всегда говорил, что безработица умных людей располагает к философии.
Захар не успел ничего ответить на эту реплику, из люка «тарантула» вынырнула смуглая физиономия Бекбаева.
– Вы чего здесь зависли? – возмутился изобретатель. – Достаточно одной очереди, чтобы ударно-штурмовая машина стала беспомощной на манер трактора «Беларусь». А ну, живо под броню.
С подобным доводом никто из ветеранов спорить не стал. Молча забрались в «тарантул», заняв места по боевому расписанию…
Прошло пять часов, прежде чем бронеколонна остановилась. Из придорожного кювета выскочил к головному БТРу невысокий крепыш, разукрашенный маскировочным макияжем и в шуршанчике [13] . Он легко вскочил на броню и негромко заговорил с Тараниным. Выслушав короткий доклад, крепыш подал знак взмахом растопыренной пятерни. С этого момента начиналась тактическая операция особого отряда морской пехоты Каспийской флотилии. Название ее «Троянский конь» было известно весьма ограниченному кругу высокопоставленных лиц в Управлении военной разведки.