Они втроем сидели в углу возле раненого бортача, жадно затягиваясь горьким, но сейчас таким сладким дымом дешевых сигарет.
– Трудно моим будет, – сплевывая попавший в рот табак, проговорил вертолетчик Мухин. – Я с женой уже два года как в разводе, ну а алименты платил регулярно, да и так сына не забывал. Каждый отпуск брал его к родителям в деревню. А теперь когда ему еще за потерю кормильца начислят.
– А у моих все будет в порядке, – уверенно и безразлично произнес Латышев. – Дети уже взрослые, устроятся…
– А жена?
– А жена, как в песне, «найдет себе другого», – скупо усмехнулся прапорщик.
– Алексей Алексеич, ты же говорил, что у вас с Анютой такие отношения. Просто закачаешься, – с недоумением спросил Кутягин.
– Говорил, а кому понравится себя называть «рогопилом». Вот так вот, братцы. Слаба на передок оказалась моя Анька. Или ты думаешь, Егор, я от нечего делать всю дорогу сидел в части и специальной подготовкой пацанов изматывал? Да и сюда поехал, потому что достала.
В бастионе наступила неудобная тишина.
– А моя Вика как пришла ко мне в офицерское общежитие, так все время со мной. Вроде и детей нет, ничего не связывает, а как собачка привязалась.
– Ну, значит, паря, у тебя еще не все потеряно, – размазывая окурок по стене, проворчал Латышев…
На опушке чеченцы тем временем наводили минометы на бастион заставы. Из леса поспешно подносили последние ящики с минами. Сабир с ненавистью смотрел на дымящиеся стены бастиона, его сердце на части раздирала неистовая злоба к этим русским. Какие бойцы были под его командованием, больше сотни, а теперь не наберется и трех десятков. Да и в атаку они сейчас пойдут, потому что пришлось отдать весь свой опиум. Мысль о наркотике полоснула от сердца к паху, в висках застучала кровь, давно уже не получавшая привычную дозу дурмана. Сопротивляться этому желанию не было никаких сил. Лихорадочно вскочив со своего места, он почти бегом направился к небольшой группе моджахедов, которые по кругу пустили толстую самокрутку. Выхватив окурок, Сабир сделал несколько глубоких затяжек, потом плотоядно оскалил зубы и буквально выдохнул:
– Я им бошки резать буду, лично…
– Товарищ полковник, дивизион «Смерчей» на позиции, координаты цели уточнены, – доложил офицер связи комбригу. – Ждут команды на открытие огня.
– Чего ждать, огонь! – недовольно прорычал полковник Серебряков.
Офицер побежал в сторону радиоузла.
Установки залпового огня в одночасье окутались клубами густой смеси из пыли и дыма, напоминая опустившиеся на землю тучи. И тут же из этого марева стремительно стали вырываться гигантские огненные стрелы. Зрелище напоминало кадры из фантастического фильма, но это была реальность. Небо заполнилось десятками светящихся шаров, стремительно несущихся к цели. И это было только начало светопреставления. Выйдя на боевой курс, каждая из девяноста шести ракет выстрелила тремя боеголовками.
Выполненные из обедненного урана боеголовки на космической скорости обрушились на Волчью гору, пронизывая многометровые базальтовые слои, как раскаленные спицы кусок сливочного масла. Начиненные сверхмощной вакуумной взрывчаткой, боеголовки буквально пропитали подземные галереи крепости Пуштуна. Взрыв колоссальной силы содрогнул землю, Волчья гора, вздрогнув, стала медленно оседать, разваливаясь на гигантские обломки. Ударная волна, как круг по воде, от брошенного камня разошлась во все стороны, вызывая мощной детонацией самоподрывы минных полей…
Еще одна атака отбита, боевики отступили, оставив перед заставой новые трупы.
Возле одной из бойниц неподвижно лежал, уткнувшись лицом в приклад дымящегося пулемета, бортмеханик Мухин. Его тело в светлом летном комбинезоне было наискось рассечено длинной автоматной очередью. Недалеко от вертолетчика, хрипя и дергаясь в предсмертных судорогах, тяжело умирал младший сержант Погожий.
Прапорщик Латышев, сидя на корточках, машинально перебирал разбросанные на земле автоматные магазины, все пустые.
Кутягин бросил ему два перевязанных изолентой автоматных магазина.
– Держи, это Зенкина, радисту так ни разу и не пришлось выстрелить.
Снова раздались хлопки минометных взрывов.
Прапорщик, став к ближайшей бойнице, ногой подвинул свой ранец, из откинутой крышки показалась рукоятка противотанковой гранаты.
– Наша песня гарна, нова, начинаем ее снова! – внезапно закричал Алексей и, передернув затвор, открыл огонь по наступающим…
Боевики приблизились почти вплотную. Двое арабов бросились к пролому, но их срезала автоматная очередь. Сабир двигался позади наступающих, он громко кричал на чеченском языке, размахивая руками, пытался указать направление атаки. Несколько боевиков, помогая друг другу, взобрались на бастион. Другие залегли у провала, готовясь к броску вовнутрь…
– Все, командир, амба! – закричал прапорщик, бросая бесполезный разряженный автомат. – Вызываем огонь на себя.
– Понял, – кивнул Кутягин, кинув прапорщику свой автомат, крикнул: – Там полмагазина. Прикрой.
– Понял, – ответил Латышев, держа в правой руке автомат, а в левой взведенную противотанковую гранату, взглянув на которую, почти ласково добавил: – Не зря таскал такую тяжесть, как чувствовал.
Спустившись в подземелье, где сидел, забившись в угол, смуглолицый перепуганный малыш, а в другом углу лежали убитые разведчики, первым делом капитан-лейтенант забрал у радиста шифроблокнот. Секретная документация не должна была попасть в руки врага даже в случае гибели всей разведгруппы. В противном случае это будет оплачено жизнями сотен других спецназовцев. Привязав шифроблокнот к термитной шашке, он зажег ее и бросил в глубь подвала, наблюдая, как в розовом ярком пламени исчезает секретный документ. И как только бумага превратилась в горстку пепла, Егор включил рацию и, поднеся к губам микрофон, отрывисто заговорил:
– Коршун, Коршун, я Росомаха…
Густые облака стояли плотным волнистым полем. От них отражались лучи солнца, висящего высоко в небе. Фронтовой бомбардировщик «Су-24» плавно скользил над скучившимися облаками.
Пилот в гермошлеме с опущенным светофильтром ответил на запрос:
– Росомаха, я Коршун. Вас слышу.
– Нужна бомбовая поддержка, – донесся из динамика голос Кутягина.
– Ничем не могу помочь, плотная облачность, прицелы не функционируют, – последовал ответ пилота.
– Наводите по радиоволне. Включаю маяк.
– Понял, дружище, действую, – пилот, повернув голову к сидящему рядом штурману, кивнул головой. Тот протянул руку к панели управления, тумблер с надписью «Лазерное наведение» и «Радионаведение» перевел в положение «Радио».
Под фюзеляжем висела большая, похожая на торпеду авиабомба с набалдашником блока наведения. Внутри набалдашника вспыхнул красный свет.