– Вы собирались на ее даче…
– Ну, собирались. И что? Надо же где-то собираться, а у них дачка что надо! Генеральская. И провиант. Но мы не дружили, спросите у Ленки Коваль. Тоже еще дурища! Лялька над ней издевалась, а она только глазками хлопала.
– Вы видели ее мужа?
– Америкоса? Не видела.
– А когда вы видели Людмилу в последний раз?
– Не помню, в сентябре, кажется. Не помню.
– Возможно, вы виделись, когда она забирала документы?
– Документы забрала Ленка Коваль, верный оруженосец королевы.
– Может, кто-нибудь из тех, кто бывал на даче, знает что-нибудь?
– А кто там еще был? – Она задумалась. – Дашка Койдан, кажется. Эта клуша никогда ничего не знает.
– Братья Куртовы, возможно…
Ирина посмотрела в окно, помедлила и наконец сказала:
– Денька разбился где-то за пределами страны, исполнял интернациональный долг, уже лет двадцать как. Стас теперь живет в Италии. – Она помолчала. – А кто ж еще? Паша Кухар, надежа и опора нашей городской демократии. Можно сказать, не вылазил от них, чуть не полы мыл и на базар гонял, метил в генеральские зятья. И Андрюша Иванов с физвоспитания. Здоровый парень, под два метра, но головкой не вышел, глуповат, сила есть, ума не надо! Но хорош собой! Аполлон. Больше никого не помню. Бывали всякие разные, случайные, даже один раз наш физкультурник, жлоб из жлобов. Никого не пропускал, за любой юбкой летел в огонь и воду. Глаз горел. Лялька его сразу бросила, а он ходил следом как собака. Вот и вся наша компания…
– Вы с ними встречаетесь?
– Не ваше дело! Еще вопросы будут? – Она смотрела на Шибаева, раздувая ноздри, в глазах прыгали черти. – Хотите вина?
Он кивнул. Она поднялась, прошла мимо него, задев коленом. Достала из серванта бокалы, бутылку и штопор. Протянула Шибаеву. Уселась рядом. Смотрела, как он открывает бутылку. К его удивлению, вино оказалось хорошим портвейном.
– Неужели грузинское наследство? – спросила, протягивая бокал и чокаясь. – Дождалась Лялька. Судьба… Слушай, давай за судьбу! Ты веришь в судьбу?
Она перешла на «ты» и смотрела на него в упор шальными глазами. Шибаев кивнул. Отпил, поставил бокал на стеклянный столик. Ирина, запрокинув голову, выпила залпом, со стуком поставила бокал туда же.
– Институт – лучшие годы моей жизни! – выдохнула она страстно. – Большие надежды, большая любовь, большое будущее. Работа за границей, муж дипломат, все впереди. И что в осадке? Занюханное турбюро! Копейки! Десять лет в школе с имбецилами! Два *censored*а супруга! – Она достала из-под оранжевой подушки пачку сигарет, пошарила в кармана джинсов в поисках зажигалки. Сунула сигарету в рот, пощелкала зажигалкой. Затянулась, выпустила дым. – Никак не брошу! А ты?.. – Шибаев покачал головой – нет. – Молодец! А мой первый курил, интеллигент вшивый, пепел по всем углам! Трубку он курил, классик! Трус! Я в него как-то тарелкой бросила, так он заплакал, представляешь? Шелупонь! А недавно книжку выпустил, смотрю, глазам не верю! Лирика, «Лунный дождь» называется. На фотке он с трубкой, морда солидная, бороду отпустил. Стихи! – Она рассмеялась и закашлялась. – Другой – строительная мафия, хапуга, двух слов связать не мог, даже стырить толком не умел, погорел как швед под Полтавой. Хорошо, развестись успели до посадки. Вот и получается, что ничего стоящего в моей жизни после института не было. Ничего, и точка. Понимаешь?
Шибаев молча внимал.
– У нас преподаватели были класс! Молодые, по заграницам работали, нахватались там, смелые, чуть не диссиденты. И Серж, конечно! Наш завкафедрой, Сережа Градов после Штатов, весь из себя. Единственный мужик на всю богадельню, остальные в коротких штанах и в разных носках! – Она снова рассмеялась зло, остервенело потыкала сигаретой в пепельницу. – Не веришь? Точно, был такой. Историю читал, в разных носках ходил. И зад как чемодан. А Серж с нами в волейбол играл! Длинный, спортивный, сильный… Как он мяч гасил! Стон стоял! Все девки поголовно втюрились, смотреть на него бегали, завидовали нам до зеленых соплей. А мы свысока, мы – иняз, не такие, высшая каста, нос драли, выкобенивались. И шмотки импортные у фарцы доставали втридорога. Серж сразу на меня глаз положил, так и кидал косяки, а потом его Лялька отбила. Он чуть семью из-за нее не бросил, двоих детей, но его наш ректор вызвал на ковер и вправил мозги. Жена у него никакая была, но дочка бывшего министра, потому и рос наш Серж – то Штаты, то кафедра, то кандидатская, все легко. Самый молодой профессор, на носу веснушки, рыжий, улыбка на тридцать два, американский акцент – никто ни хрена не понимал! А ведь ему уже за сорок было, а на вид совсем мальчишка. Я видела его в прошлом году в троллейбусе, старый стал, облез, какая-то соплячка с голым пупом ему место уступила, он сел, руки сложил, а руки тоже старые, в пятнах, как у ящерицы. Я сначала хотела подойти, потом передумала – зачем? И сказать-то нечего. Вся жизнь коту под хвост! Ну, скажи! Скажи! – Она схватила Шибаева за руки. – Скажи, что со мной не так? Я же самая красивая на факультете была! За мной все летное училище бегало! И что? А? Скажи!
Она опьянела. И от этого стала еще злее. Ирина сжимала его руки горячими влажными ладонями, упиралась коленями ему в колени, заглядывала в глаза своими громадными без зрачков глазами. Шибаев осторожно высвободился, потянулся за бутылкой, плеснул на дно ее бокала.
– Я всегда Ляльку ненавидела! Радовалась, когда она… уехала, только стало еще хуже. Скучно стало, жизнь замерла. Враг мобилизует. И Серж полинял, плешь появилась, и в волейбол больше не играл. Все разбежались кто куда. Ленка Коваль перевелась, и Пашка Кухар перевелся. Уже не собирались и не виделись. За мной мой будущий стал бегать, про наш факультет статью написал. С трубкой ходил, табак ванильный, цветы, стихи… Бездарные! Я и пошла. Дура, мне бы рвать отсюда! Ну, что со мной не так?
Она зарыдала. Шибаев погладил ее по плечу, а Ирина вдруг припала к его груди. Он отвел руку, и она нерешительно повисла в воздухе. Ирина напоминала ему дикое и опасное животное, о котором не знаешь – то ли укусит, то ли убежит. Она рыдала самозабвенно, обнимая его сильными тонкими руками. Он вспомнил Кристину, которая тоже рыдала, сидя у него на коленях, дыша горячо ему в шею. Волосы Ирины пахли нежно и пряно. Она подняла голову, потянулась губами к его губам, на него пахнуло табаком… И тут вдруг раздался звонок в дверь. Чары развеялись. Шибаев вздрогнул и с облегчением вскочил. Ирина сидела с опущенной головой. Потом встала, с силой провела ладонями по лицу и, не глядя на Шибаева, вышла. Спустя минуту из прихожей донесся ее громкий раздраженный голос. Шибаев понял, что появился наконец человек из жэка.
Он перевел дух только на лестнице. Вышел из темного подъезда, вдохнул горячий воздух, постоял, прищурившись на солнце, и пошел со двора.
Сцена произвела на него гнетущее впечатление. Он так и не понял, был ли разыгран спектакль – как-то уж очень быстро она пришла в себя после рыданий и отправилась открывать, – или Ирина действительно нездоровый психически человек. Еще один, у которого все в прошлом…