Как ни странно, ему стало легче. Колени все еще дрожали, но внутри улеглось, и в голове появилась удивительная легкость. Шибаеву казалось, что он летит по воздуху, несильно покачиваясь. Ему даже слышался негромкий шелест крыльев за спиной.
Алик Дрючин смотрел кино на английском языке. Он щелкнул пультом, остановив изображение, и сказал, вводя Шибаева в курс:
– Человечество вымерло от вируса. Остались единицы, еды полно, воды полно, бензина, машин, домов, одежды – всего полно. Единицы объединяются в группы и начинают войну друг с другом. Абсурд! Ну почему человек такая агрессивная сволочь?
– Инстинкт самосохранения, – буркнул Шибаев, пытаясь стащить мокрую рубашку.
– Ты думаешь? – Алик присмотрелся к нему и спросил: – Что случилось?
– Я в порядке, – ответил Шибаев и зашипел от боли, застряв рукой в рубашке.
– Что? – закричал трепетный Алик. – Я же вижу! Покажи руку!
– Отстань!
– Ты дрался! – обличил его Алик, который не дрался ни разу в жизни. Его самого, правда, били в детстве. – Опять?
Вопрос был некорректен, последний раз Шибаев дрался два года назад, так случилось…
Алик схватил его распухшую и посиневшую руку, охнул и потащил друга в ванную. Открутил холодную воду и сунул руку под струю.
– Что случилось? Это… «дачное» дело?
– Нет. Просто ударился, – ответил Шибаев, чувствуя себя глупо от собственной пацанской выходки – истерику он закатил! Салага!
– Врешь! Подрался! – Не умея драться сам, Алик всегда живо интересовался подвигами Шибаева.
– Да нет…
– А что?
– Черт его знает! Понимаешь, смысла нет!
– В чем нет смысла? – Брови Алика взметнулись кверху.
– Ни в чем! В жизни… Ни в чем.
Шибаев всегда был сдержан, о себе говорил мало или вовсе не говорил, а тем более не трепался беспредметно за жизнь и ее смысл, в отличие от Алика, который любил пофилософствовать. Но сейчас, держа руку под холодной водой и сидя на крышке унитаза напротив Алика, усевшегося на край ванны, он вдруг почувствовал желание выговориться. Выплеснуться. «Выпустить пар», – как говорил его бывший коллега по работе по прозвищу Тротил. Освободиться. Исповедаться и получить отпущение грехов. Сильный Шибаев искал утешения у хлипкого Алика. Бывает и так. В каком-то смысле Алик был сильнее его – таких, как Дрючин, нельзя сломать в силу их гибкости. А таких, как Шибаев, сломать можно. Правда, трудно.
– Конечно, нет, – согласился Алик. – Смысла нет, а есть процесс. И сопутствующий ему смысл. А космического смысла, одного на всех, – нет!
– Какой процесс? – Шибаев непонимающе уставился на адвоката.
– Просто процесс. Любой. Ты чистишь зубы – это процесс. Трамвай едет – это тоже процесс. Какой смысл? Здоровые зубы и возить пассажиров. Смысл есть там, где есть процесс, понимаешь? Нет процесса – нет смысла. Тут главное не прерывать процесса, понимаешь? Не слетать с нарезки, а пилить, пилить, пилить до посинения!
– А если… если от процесса с души воротит?
– Все время?
– Что все время?
– Воротит! Все время?
– Не все, – вынужден был признать Шибаев, которого выкладки приятеля зачастую ставили в тупик.
– Вот видишь! – обрадовался Алик. – Не все время. А если воротит, меняй процесс. Кстати, я купил коньяк. А то водка уже надоела. И мяса!
Шибаев рассмеялся. Сжал здоровой рукой плечо Алика, ощутил под пальцами хрупкие кости.
– Так почему же они дрались?
– Кто?
– Выжившие после смерти!
– Кто? – Алик непонимающе смотрел на него.
– Ну, в твоем кино!
– А! Вечные фишки – кто крутее, кому сапог целовать, отдай!
– А женщины выжили? Или одни мужики?
– Выжили.
– На всех хватило?
– Интересная мысль, – задумался Алик. – Не на всех.
– А ты говоришь…
– Думаешь, из-за них? Я вообще-то не досмотрел.
– А из-за кого? Они как катализатор.
– Катализатор? – Алик наморщил лоб. Неразговорчивый Шибаев тоже иногда выдавал такое, что ставило его в тупик.
– Ну! Ладно, пошли пить коньяк.
– Сейчас! – Алик вскочил и побежал на кухню. А Александр остался сидеть на крышке унитаза. Он смотрел на струю воды, на свою распухшую руку. Боль почти прошла, осталась тяжесть. От холодной воды покалывало кожу.
– Ты сегодня поздно, я думал, уже не придешь, – сказал Алик с намеком, когда они сидели на кухне за столом.
Шибаев промолчал.
Алику хотелось поговорить.
– Как Кристина? – сделал он новый заход.
– Нормально, – невнятно ответил Шибаев.
– Ты из-за нее…
– Я ни с кем не дрался, сказал же. Я не видел ее три дня. А сегодня увидел… не одну.
– Не одну? – Алик даже перестал жевать. – А с кем?
Шибаев только взглянул коротко и промолчал.
– Может, муж вернулся?
– Нет.
– И… что? Ты его?..
– Убил! – Шибаев рассмеялся, взглянув на перевернутое лицо Алика. – Да что ты как… Я же сказал! Я к ним даже не подходил. У нее своя жизнь.
Алику было что сказать по данному поводу, но он благоразумно промолчал. Весь его опыт говорил, что одноклассники, а тем более одноклассницы до добра не доводят и возвращаться туда не следует. Пусть прошлое хоронит своих мертвецов и так далее. Вместо этого он спросил через минуту:
– И что ты собираешься делать?
– В каком смысле?
– С Кристиной!
– Не знаю.
Алик не удовлетворился ответом, но пока отстал. Они налегли на еду. Дрючин разлил коньяк в стаканы и сказал:
– У меня сегодня день рождения. – Невольно в голосе его прозвучала обида.
– Так чего ж ты молчал! – Шибаев почувствовал себя последним мерзавцем. – Подарок за мной. Давай за тебя! Ты знаешь не думай… я иногда… это…
Он запнулся. Всякие сантименты давались ему с трудом. Ему хотелось сказать, что Алик – настоящий друг, что без него ему, Шибаеву… совсем каюк! Но не смог. В одном виденном однажды американском фильме двое друзей сидели за столом, выпивка, то, се, как полагается, уже подпили, и один рассказывал другому, как он его любит, и в глазах стояли слезы. Причем не *censored*и, а нормальные мужики, друзья детства, а мы так не умеем. Не умеем! Глотку скорее порвем, чем скажем, что любим. Да и не поймут.
Алик понял и сказал:
– Да ладно… Я тоже. – Они чокнулись стаканами. – А как дачные дела?