Начались вражеские рейды.
Моджахеды брали пленных, по одному или по двое.
Их судьба была ужасна.
Лиля процитировала английского писателя Редьярда Киплинга, написавшего мрачное стихотворение про провалившиеся наступления, брошенных на поле боя стонущих солдат и жестоких женщин из афганских племен с ножами в руках:
Но коль ранен ты и ушла твоя часть, —
Чем под бабьим афганским ножом пропасть,
Ты дуло винтовки сунь себе в пасть
И к Богу иди-ка служить… [34]
Все, что происходило во времена, когда могущество Британской империи находилось в зените, происходило и в наше время, только хуже. Если пропадал какой-то советский солдат, через несколько часов ветер приносил его крики из расположенного где-то поблизости лагеря врага. Сначала вопли были наполнены отчаянием, но постепенно, медленно, неминуемо превращались в безумные стоны. Иногда они не смолкали по десять или двенадцать часов. Большинство трупов не находили. Порой тела возвращали, без кистей рук и стоп или совсем без конечностей, голов, глаз, ушей, носов или пенисов.
Или кожи.
– С некоторых солдат заживо сдирали кожу, – продолжала Лиля. – Им отрезали веки и закрепляли головы в специальной рамке, чтобы у них не оставалось выбора, и они смотрели на то, как с их тел срезают кожу, сначала с лиц, потом с тела. Холод притуплял их страдания и не давал слишком быстро умереть от болевого шока. Иногда пытка продолжалась очень долго. Или их зажаривали живьем на кострах, и около наших лагерей появлялись пакеты с мясом. Сначала солдаты думали, что это еда, которую приносили в подарок сочувствующие местные жители, но быстро поняли, что это такое.
Светлана Хос смотрела в пространство невидящим взглядом и казалась еще более бесцветной, чем раньше. Может быть, тон повествования разбудил ее воспоминания. Должен признать, что голос Лили Хос звучал завораживающе. Она не пережила и не видела событий, о которых говорила, но ощущение складывалось такое, будто она в них участвовала. Причем только вчера. Она отбросила в сторону историческую отстраненность, и мне вдруг пришло в голову, что из нее получился прекрасный рассказчик и что она обладает даром повествователя.
– Больше всего моджахеды любили ловить наших снайперов, потому что ненавидели их, – сказала Лиля. – Думаю, снайперов всегда ненавидят – наверное, из-за способа, которым они убивают людей. Естественно, моя мать очень беспокоилась за мужа и младшего брата. Они уходили почти каждую ночь, брали электронный прибор ночного видения и прятались среди невысоких холмов неподалеку. Может, в тысяче ярдов, где находили место, откуда вели стрельбу. Достаточно далеко, чтобы действовать эффективно, но близко от лагеря, чтобы чувствовать себя в безопасности. Впрочем, по-настоящему безопасных мест не существовало. Они были уязвимы, однако не могли ослушаться приказа, требовавшего стрелять во врага. Но они старались убивать пленных. Потому что считали это милосердием. В общем, время было ужасное.
Моя мать уже была беременна мной. Мои родители зачали меня в траншее, вырубленной в каменистой почве долины Коренгал, под потрепанной шинелью конца Второй мировой войны и на двух других, еще более старых. Мама говорила, что в них имелись отверстия от пуль, наверное оставшиеся после Сталинграда [35] .
Я молчал, Светлана продолжала смотреть прямо перед собой. Лиля положила руки на стол и сплела пальцы.
– В течение первого месяца или около того мой отец и дядя возвращались в лагерь целые и невредимые, – продолжала она. – Они были хорошей командой, возможно, лучшей.
Светлана все так же буравила взглядом пространство. Лиля убрала руки со стола и на мгновение задумалась. Потом она выпрямилась и расправила плечи.
– В то время в Афганистане находились американцы, – сказала она.
– Правда? – проговорил я.
Она кивнула.
– Какие американцы? – спросил я.
– Солдаты, немного, но были. Не постоянно, они появлялись время от времени.
– Вы так думаете?
Она снова кивнула.
– Американская армия определенно там находилась. Советский Союз являлся их врагом, моджахеды – союзниками. Шла холодная война. Президента Рейгана устраивало, что наша армия теряла силы, это входило в его антикоммунистическую стратегию. Кроме того, он радовался возможности захватить кое-что из нашего нового оружия с целью его изучения. Поэтому в Афганистан посылали отряды особого назначения, которые регулярно туда прилетали, а потом возвращались в Америку. Однажды ночью в марте 1983 года один из таких отрядов обнаружил моего отца и дядю, и американцы отобрали у них винтовку «Вал».
Я продолжал молчать.
– Потеря оружия считалась поражением, – сказала Лиля. – Но что еще хуже, американцы отдали моего отца и дядю женщинам из афганского племени. В этом не было никакой необходимости. Естественно, их следовало убить, потому что американское присутствие являлось секретом, и его скрывали. Но они могли сами расправиться с моим отцом и дядей, быстро, тихо и без мучений. Однако они решили поступить иначе. Моя мать слышала крики своих родных весь следующий день и до глубокой ночи. Жуткие крики мужа и брата. Это продолжалось шестнадцать или даже восемнадцать часов. Она говорила мне, что различала их по голосам.
Я окинул взглядом окутанную полумраком чайную комнату в «Четырех временах года», поерзал на стуле и сказал:
– Прошу меня простить, но я вам не верю.
– Это правда, – ответила Лиля Хос.
– Я служил в американской армии и был военным копом, – сказал я, покачав головой. – И знал, где наши солдаты находились, а где – нет. Американцы не ступали на землю Афганистана. По крайней мере, во время того конфликта. Он был исключительно внутренним делом.
– Но у вас имелся свой интерес.
– Разумеется, как и у вас, когда мы воевали во Вьетнаме. Ваша армия тоже там тогда находилась?
Вопрос был риторическим, и я задал его с целью доказать Лиле Хос свою правоту, но она отнеслась к нему серьезно. Она нагнулась через стол и заговорила с матерью, тихо и быстро, на иностранном языке, видимо на украинском, решил я. Светлана приоткрыла глаза и склонила голову набок, как будто вспоминала какую-то незначительную, но мрачную историческую подробность. Потом ответила дочери, тихо, быстро и длинно. Лиля помолчала немного, чтобы мысленно перевести ее слова, и сказала:
– Нет, мы не посылали войска во Вьетнам, потому что не сомневались, что братья из народной республики сумеют без нашей помощи разобраться с этой проблемой. Что, по словам моей матери, они и сделали, причем великолепно. Маленькие мужчины в пижамах победили большую зеленую машину.
Светлана Хос улыбнулась и кивнула.