Они летели на закат, и ослепительное солнце понемногу угасало, бронзовело, вот уже превратилось оно в мягко полыхающий багровый шар, на который можно было смотреть уже не щурясь.
Все ниже опускалось солнце над горизонтом, все стремительнее двигались к западу наши путники. Длинные косые тени густели, скрывая земные пространства, и уже каким-то неспокойным сумраком наливался воздух. Блаженство летящих постепенно сменилось сладкой щемящей тревогой, ибо все более манили и притягивали их лазурные чистые небеса, которые раскрывались высоко-высоко над ними, но какая-то неодолимая чудовищная сила словно бы исподволь гнула их к земле, вязала по рукам и ногам, не давая воспарить вольно и свободно.
Плывущие впереди ангелы остановились у края земли, над которым широко полыхал и переливался в темных тучах косматый багрово-кровавый закат, и уже напрасно и глупо сопротивляясь неодолимой страшной силе, двигались приятели к этому жутко открывшемуся вдруг перед ними краю, отчетливо сознавая, что никакой это не закат, а рвутся навстречу их предначертанному полету из бездонных глубин чадные языки…
Ангелы стали медленно поворачивать к ним истинные свои лица, но Тимоня и Конопля судорожно закрыли глаза руками, чувствуя, как коченеют их существа от ледяного ужаса совершающегося.
Месяц август, который многие из обычных законопослушных людей посвящают отдыху, поездке к морю, сбору урожая на даче, заготовке грибов и прочим полезным и приятным делам, для Ферапонта выдался на редкость напряженным и однообразно-хлопотным.
Сразу же после разговора с мэром Колдуновым, он, прихватив с собой полсотни боевиков и кое-какую спецтехнику, отправился покорять столицу.
В Москве действовало уже несколько отделений “Скокса”, но масштабы этой деятельности при резко возросших запросах и дефиците бюджета банды, уже никак не могли Ферапонта удовлетворить. Основной задачей, разумеется, была встреча с бывшим министерским чиновником, — ныне скромным пенсионером, обладавшим, однако, шестьюдесятью процентами акций комбината. Две недели посвятили прослушиванию телефонных разговоров старичка, из которых выяснилось, что никакой реальной властью и защитой тот не располагает, давно превратившись в сытого и сонного рантье, глупо уверившегося в стабильности своего социального статуса.
Старичка захватили на его загородной дачке, мигом выпотрошили и лишили заветных акций. Его даже не пришлось убивать — сразу же после подписания всех необходимых бумаг, происходившего в присутствии нотариуса, он как-то внезапно оцепенел, выпучил правый глаз и — ужасная гримаса беззвучного смеха исказила всю правую сторону его лица.
Ферапонт видел много всяческих катаклизмов в разного рода человеческих судьбах, но эта жутковатая гримаса, застывшей маской утвердившаяся на физиономии жертвы, являла собой словно бы привет от самого дьявола, незримо посетившего благочинно-казенный нотариальный кабинет.
Однако в процессе работы со старичком, пока тот был еще вполне вменяем и дееспособен, неожиданно выявилось, что пенсионер является весьма мелкой сошкой в громадной афере с продажей металлов и сплавов, и масштабы доходов на самом деле на порядок выше отраженных даже и в теневых бухгалтериях.
Вступив в долю с Колдуновым и устранив главного акционера, бандиты провернули, конечно, дело важное и сложное, но самый верх коррумпированной беловоротничковой мафии, распоряжавшейся громадным финансовым “леваком”, получаемым от продажи металла, этот верх был покуда еще недоступен, и Ферапонт с Рвачем понимали, что тут на таран идти не следует: все нити тянутся не просто в Москву, а в инстанции, надежно защищенные уже государственной охраной от любого уголовного беспредела… И те дяди, что металла этого никогда в глаза не видели, но благосостояние свое на неведомом им черногорском комбинате успешно строили, ни под каким предлогом свое кровно наворованное не отдадут и двинут, если надо, на бывших спортсменов-десантников все вооруженные силы страны…
Тем не менее подходы к огромным московским деньгам гангстеры весь этот благостный летний месяц неустанно пытались обнаружить.
И как-то в кутерьме тщательно подслушиваемых разговоров, ведущихся между высокопоставленными деятелями, промелькнула фамилия: Ладный. Промелькнула раз, два, три…
Потребовалось еще некоторое время, чтобы бандиты утвердились в версии: это и есть тот самый ключевой финансовый агент, через которого идут левые деньги за металл. И какие деньги!
Организационных способностей Урвачеву и Ферапонтову было не занимать: вскоре еще одна часть банды переместилась в Москву. В пригородном пансионате разместились рядовые исполнители. Активно начался процесс съема московских квартир для среднего и высшего звеньев группировки.
Одновременно и в столице, и в Черногорске отыскивались нити, ведущие к загадочному Ладному. Отыскивались упорно и планомерно.
И вскоре лежали перед Ферапонтом данные на одного из тех людей, кто проживал в столице и был с Ладным знаком.
Рвач восхищенно потирал руки: дело оставалось за малым, за сущей чепухой, выраженной в стандартных сыскных мероприятиях, должных привести их к ключевой фигуре… А там все просто — ствол к виску и простой выбор: или — или…
Ферапонт на восторги товарища реагировал хмуро. И относительно всяких “или — или” мыслил иначе. Ладного просто надо было убрать. И все. Заявив после его устранения Колдунову, что хозяин московских счетов непоправимо поменялся. А вот номера счетов — нет.
Телефон дружка финансового агента бандиты поставили на круглосуточное прослушивание. Кроме того, сканировались все набираемые им номера телефонов. Однако — без толку! Никаких бесед с Ладным тот не вел.
Тогда задумалась следующая комбинация — другу Ладного через вторые руки сообщалась горячая дезинформация, касающаяся отпуска металла, и дезинформацией такого рода он непременно должен был со своим шефом поделиться.
Провокация прошла как по маслу. И вскоре по четко зафиксированным щелчкам набора номера был выведен ряд заветных цифр… А уже через неполный час адрес разыскиваемого лица секрета для бандитов не представлял.
Ладного расстреляли из двух автоматов, когда он подъехал к кованым воротам своего аккуратного подмосковного особнячка. Срочно прибыла “скорая”, отвезла тяжелораненого в больницу, где по едва ли не мистическому совпадению дежурила его теща, блестяще проведшая операцию, но спасти зятя не удалось — развилась кома, и из нее, несмотря на все усилия врачей, он не вернулся.
Бандиты же, не теряя зря времени, прибрали к рукам бизнес убитого, одновременно кратко и почтительно сообщив Колдунову, что отныне Ладного на его посту заменила иная персона… Нейтральная позиция мэра, вставшего над схваткой, принципиально отстранившегося от кровавых разборок и ориентирующегося, что называется, на конечный результат, то бишь — на сильного, эта весьма неглупая позиция была Ферапонту и Рвачу предельно ясна. Но то, что самые сильные — это они, Колдунову было наглядно доказано.