— Вот как! — необычайно обрадовался Ожгибесов, почувствовав в противнике человека начитанного и думающего. — Замечательно, друг мой! Восхитительно! Именно эти самые сомнения когда-то и мне приходили в голову. Итак, рассмотрим ваши возражения по порядку. Евангелист Матфей свидетельствует, что после погребения Иисуса Христа, на другой день, в субботу, пришли к Его гробу первосвященники и фарисеи, приложили к камню, которым заложен был вход в пещеру, печать и приставили стражу, дабы ученики Его, пришедши ночью, не украли Его и не сказали народу, что Он воскрес из мертвых…
Верещагин открыл было рот, чтобы вставить еще одно попутное возражение, но Ожгибесов моментально его упредил:
— Предвижу ваше прекословие о том, что тело уже было украдено накануне. В ночь с пятницы на субботу, пока стражи не было… Угадал?
Верещагин утвердительно кивнул.
— Друг мой, принимая такие предосторожности, как прикладывание печати синедриона к камню и приставление стражи, они, конечно, предварительно удостоверились — в гробу ли тело Иисуса, не украдено ли уже оно Его учениками в предшествовавшую ночь.
— Хорошо, — сказал Верещагин. — Но они могли выкрасть тело и после этого… Подпоить стражу, в конце концов, подкупить и унести ночью…
— Из дальнейшего повествования Евангелиста Матфея мы знаем, что когда Иисус Христос воскрес и стражники объявили об этом первосвященникам, то синедрион, собравшись со старейшинами и посовещавшись, дал воинам “довольно денег” и велел: “скажите, что ученики Его, пришедши ночью, украли Его…” Зачем они так сказали и зачем им подкупать стражников? А затем, что Христос действительно воскрес! Ведь если бы Апостолы украли тело Иисуса, то неужели озлобленные враги Христа не пожелали бы воспользоваться удобным случаем, чтобы сразу избавиться и от всех ближайших учеников Его? Неужели они не потребовали бы от Пилата и их крови? Ведь расследованием этого дела и казнью Апостолов они не только оправдались бы перед народом за казнь Иисуса, но еще и значительно усилили бы свое влияние на народ.
Однако ничего подобного синедрион не предпринимает. Мало того, через несколько недель, когда Апостолы своей проповедью о воскресении Иисуса стали обращать к Нему тысячи евреев, и синедрион потребовал их к себе, то и здесь не решился обвинить их в похищении тела Иисуса, а ограничился лишь запрещением проповедовать. В чем же причина такого странного поведения первосвященников, фарисеев и старейшин народных? Причина понятна — они сами выдумали сказку о похищении тела Иисуса и потому прекрасно понимали, что возбуждение преследования против стражников и Апостолов обличит их в обмане. Да и с какой стати Апостолы стали бы похищать тело Иисуса? Да, они, несомненно, любили Его, верили в Него, как в Мессию, и с нетерпением ожидали то счастливое время, когда Он откроет Свое Царство, где они займут почетнейшие места. Они как и все евреи того времени, верили, что Мессия будет царствовать вечно, следовательно, умереть не может. И вдруг Иисуса распинают! Он умер и погребен, как и все люди! Если Он умер, рассуждали Апостолы, то, значит, Он не Мессия! А если Он не Мессия, зачем же Он обманывал нас? Если они считали себя обманутыми, то спрашивается — какое дело было им до тела Того, Кто их так ужасно обманул? При таком душевном состоянии Апостолов похищение ими тела Иисуса было бы бессмысленным, бесцельным, и вместе с тем крайне опасным делом. Вход в пещеру, где лежало тело, был завален громадным камнем и охранялся вооруженной стражей. Придти, отвалить камень, войти в пещеру, взять тело и унести его и совершить все это так, чтобы стражники не заметили ничего — да это более чем невозможно!
— Достаточно, — согласился Верещагин. — Пока вы говорите, все выглядит логично и убедительно… Но после опять приходят сомнения…
— Бога нет! — выкрикнул тоненьким фальцетом из своего угла Аристотель Алексеевич Ивлев, после чего снова втянул голову в плечи и зажал пальцами уши.
— Но есть еще один неопровержимый аргумент, — продолжал Ожгибесов вдохновенно, не обращая никакого внимания на реплики Верещагина и на крик Ивлева, и, кажется, не замечая уже присутствия ни того, ни другого. — Допустим на миг, на самый кратчайший миг, что Апостолы способны были похитить тело Иисуса, и затем ложно уверять всех, что Он воскрес. Но ведь они пронесли по всему миру проповедь о воскресшем Христе и не отреклись от своей веры в Его воскресение ни при гонениях, ни даже тогда, когда их вели на казнь, на страшные мучения за эту веру. Значит, они непоколебимо верили в то, что Иисус действительно воскрес. А такой веры они, конечно же, не могли иметь, если бы сами похитили тело Иисуса и спрятали от Его врагов. И что заставило бы их уверять всех, что Иисус воскрес, если Он не воскресал? Прежняя любовь к Нему? Но эта любовь должна была не только угаснуть, но даже превратиться в ненависть, так как они поняли бы, что обмануты, обольщены несбыточной мечтой, а потом брошены на произвол судьбы. Итак, следует признать, что Апостолы не похищали, да и не могли похитить тело Иисуса.
— Нет Бога! — снова выкрикнул из угла Ивлев, на этот раз утробным бычьим басом, сопровождая свой крик все теми же знакомыми ужимками.
Ожгибесов молча погрозил ему пальцем и продолжал:
— Второе ваше возражение против действительности воскресения Иисуса Христа, заключающееся в том, что Он будто бы не умирал, опровергается еще проще. Вышедший из гроба полумертвым, ходящий в болезненном виде, нуждающийся во врачебной помощи, перевязках, подкреплении и уходе за Ним и, наконец, изнемогающий от страданий, Он никак не мог бы произвести на учеников того впечатления Победителя над смертью, которое служило основанием дальнейшей их деятельности. Такое возвращение к жизни только ослабило бы то впечатление, какое Иисус производил на учеников Своих при жизни и смерти, исторгло бы у них в высшей степени плачевные вопли, но никак не могло бы превратить их скорбь в воодушевление, их уважение к Нему возвысить до обожания.
Кроме того, если допустить предположение о мнимой смерти Иисуса Христа, то тогда придется допустить также предположение и о том, что Иисус Христос, чтобы уверить Своих учеников в Своем воскресении, должен был обманывать их и затем, после нескольких явлений им, скрыться от них навсегда и провести остальное время Своей жизни в неизвестности, то есть надо признать Иисуса мистификатором. Однако на это не решается никто, кроме коснеющих в своих заблуждениях иудеев. Никто не осмеливается называть Его обманщиком! Даже атеисты, отвергающие Его божество, признают Его совершеннейшим в нравственном отношении Человеком.
— Ленин жив! — донеслось из угла.
— Теперь остается рассмотреть последнее ваше возражение — самообольщение Апостолов. Атеисты, то есть безбожники, допускают, что ученики Иисуса Христа, до глубины души опечаленные Его смертью, только при помощи твердой веры в действительное, чудесное воскресение Его, могли сделаться вот такими, побеждающими мир, Апостолами Евангелия. Но они же думают, что для объяснения этой воодушевленной веры, отнюдь не нужно действительное и чудесное событие, веру эту можно объяснить психологическим процессом, который дошел до мечтательного созерцания Распятого и произвел в учениках ложное убеждение, будто Иисус воскрес.