Свидание назначили в небольшом ресторане в центре Москвы.
За столиком сидели двое: седовласый старик со злыми прозрачными глазами и изборожденным морщинами лицом и − человек лет сорока в официальном костюме с внешностью, не отмеченной ни одной запоминающейся чертой.
Странно, но едва Юра появился на входе, невзрачный человек тут же помахал ему рукой, призывая к столу.
− Чай, кофе, пиво? − произнес он, и Жуков, услышав его голос, понял, что переговоры по телефону с ним вел именно этот субъект.
От угощения Юра вежливо отказался: чего доброго, еще отравят…
− Он не говорит по-русски, − произнес человек, кивнув на старика, тяжелым взглядом изучавшего Жукова, стеснительно мнущегося на стуле напротив. − Я буду переводить.
− Диски у вас? − кратко спросил старик. От него ощутимо веяло взвешенной, неотвратимой угрозой. Он напоминал палача в пенсионном возрасте, заржавленный кинжал в кровавой коросте, способный, однако, в любой момент быть пущенным в дело.
− Все, кроме одного, − торопливо произнес Юра. − Один я повредил и выбросил.
− Каким образом повредили и зачем выбросили?
− Я уронил его на электроплиту.
Брови у старика недоуменно поползли вверх, губы недобро поджались, но от дальнейшего развития темы он воздержался, недоверчиво удовлетворившись ответом.
− Я совершил большую ошибку, − сказал Юра, − но готов исправить ее. Я верну все, но мне нужна американская виза. Я хочу возвратиться обратно.
− Здесь так все плохо? − спросил старик.
− Чувствую себя отрезанным ломтем, − признался Жуков. Затем, помедлив, добавил: – Еще одна страна, в которой я не нужен.
На сей раз в глазах старика мелькнуло брезгливое понимание.
− Так где остальные диски?
− Мне хотелось бы сначала оговорить вопрос с визой.
− В целях вашей же безопасности, − вступил переводчик, видимо, посвященный в проблему, − лучше, если вы покинете вашу родину с нашим паспортом. − Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил из него зеленую корочку с тиснением гордого золотого орла с пучком тринадцати стрел и веткой акации в когтистых лапах. Акация, священное дерево мудрости и знания, символизировала масонское просвещение над миром, стрелы предназначались отвергавшим данное просвещение. Этих тонкостей Юра не ведал. Знаки иудейской каббалы, украшавшие документ, его не интересовали. Зато сам документ − весьма.
Ногтем старик подтолкнул паспорт к Жукову.
Тот, робея, раскрыл его.
Стены ресторана поплыли перед глазами, перехватило дыхание. С фотографии на него смотрело его же лицо, копия фотографии с американского водительского удостоверения. В паспорте стояла пограничная отметка въезда в Россию.
«Во, работают»… − выстрелило в мозгу Юры.
Однако рассмотрение фамилии и имени, проставленных в паспорте, несколько озадачило его: «Джордж Колорадский». Что за ерунда? Затем промелькнуло: «Юрий − Джордж». «Жуков − Колорадский»… Над паспортом, видимо, потрудились неведомые остряки.
− Так где же диски? − повторил зловещий дедок.
Юра набросал на бумаге схему расположения бордюрного камня, под которым таилось достояние сильных мира сего.
− Вы понимаете, что сейчас мы даем вам последний шанс? − равнодушно произнес собеседник.
− Еще как понимаю!
− И этот паспорт не более − чем ваш обратный билет туда, где никто никаких обманов не потерпит. Вы когда-нибудь были в тюрьме?
− Нет…
− Тогда вам предоставляется возможность значительным образом расширить свой кругозор. Кстати, а почему вы не спрашиваете, как поживают ваши друзья? Марк и Виктор?
− А они поживают? − обнаружил в себе чувство юмора Жуков.
Лиловые старческие губы тронула кривая улыбка. С такой улыбкой всаживает нож маньяк под дых трепещущей жертве.
− Они добросовестно работают на благо нашей страны.
− Я могу идти? − Жуков привстал со стула.
− Конечно, но только вы забыли вернуть наши деньги.
Жуков отлучился в туалет, снял с себя нательный пояс с валютой. Наугад выдернул из одной пачки ворох купюр, убрал их в карман. Сожалений от расставания с деньгами он не испытывал, наоборот, ощущал необыкновенное, окрыляющее облегчение. Вернувшись, положил пояс на пустой стул рядом с переводчиком, сказал:
− Я кое-что потратил, а кое-что взял на расходы. Проживание, билет, такси… Но я обязательно верну…
Старик посмотрел на Жукова, как на насекомое, соответствующее его фамилии и убрал пояс в портфель. Затем произнес:
− Я в этом сомневаюсь гораздо меньше, чем вы.
В этот же день, без огрехов и проволочек пройдя таможню и пограничный дозор, Джордж Колорадский вылетел в США. В аэропорту Кеннеди, выстояв очередь, петлями тянувшуюся вдоль обшитых темно-вишневым бархатом канатов, положил на стойку паспорт, обмирая от страха. Однако ничего не случилось: иммиграционный чиновник сверился с компьютером и вернул документ.
− Добро пожаловать домой…
Катя к выходу тележку с вещами, Жуков, жадно раздувая ноздри, вдыхал запах родного Нью-Йорка. Страшный московский сон остался позади, сгинув в невозвратное, как он надеялся, прошлое.
− Смотри-ка, его, вроде, качает от счастья, − донесся знакомый голос.
Юра вздрогнул. Перед ним стоял Виктор, чуть поодаль − Марк.
− Вы откуда? − произнес он, справляясь с оторопью.
− Приказано встретить ваше высочество.
− Кем приказано?
− Задаешь много вопросов. Давай сюда паспорт, он − собственность правительства США. Как мы тебе в ксиве погоняло устроили? В цвет? А, мистер колорадский жучара?
Подталкиваемый дружескими тычками, Жуков прошел к автомобилю.
Машина помчалась в Бруклин.
− И куда везете меня? − спросил он, глядя на знакомую дорогу. − Вообще, как в порту нарисовалось?
− Хочешь, поживешь у меня, − ответил ему Марк, − хочешь, поедем к Лоре… Вот кто нарисовался, так это она. Вернулась в вашу квартиру. Долги оплатила. Хранит верность, ждет мужа.
− Да ладно?
− По Сеньке и Сонька, − неопределенно произнес Марк, а затем вкратце поведал о событиях, отгремевших после отъезда Юры в Россию.
− А со мной чего теперь? − спросил тот. − Я ведь опять − двадцать пять. Ни документов, ни работы. И от голодной смерти меня отделяют десять бакинских рублей.