− Когда? − вздыхает он. – На мне куча дел и людей. Я – тяжело работающий бизнесмен.
Это бесспорно. Тони владеет многочисленной доходной недвижимостью, у него добрая сотня ресторанов по всем Штатам, десяток отелей, кроме того, он – один из главных поставщиков гранита и мрамора из Латинской Америки, и − владелец нескольких кладбищ, в том числе, в Нью-Йорке.
Похоронный бизнес – отрасль перспективная, быстроразвивающаяся и приносит, судя по всему, стабильные доходы, хотя говорить с Тони на данную тему я не расположен. Вообще ненавижу похороны, в них что-то противоестественное, и я всегда их избегаю. Своих собственных – особенно. Кстати, лет десять назад в прессе прошел шумок, будто на кладбищах мистера Паллито, распространена традиция подкладывать в яму, под законно оформленного покойника, труп, а то и не один, жертв мафиозных войн. Шумок, правда, пронесся и быстренько растаял.
Именно со своих вероятных неприятностей, связанных с газетчиками, я начинаю разговор.
− Я это решу, − мрачно кивает Тони. – Сегодня же.
− Это могу решить и я, − откликаюсь устало, − но твои заботы кое-кто верно оценит… И еще. Мне надо, чтобы твои ребята поговорили с Праттом. Его провокации не знают предела.
− А если он обратится… − Тони косо указывает в потолок.
− Он трус, и сразу же сдуется, − говорю я.
− Я дам тебе людей, но сам останусь в стороне, − отвечает он. – В вашу банку с пауками лучше не совать палец. И ты должен меня понять.
Мне нечего возразить, логика Тони прямолинейна, но мудра. Государство превыше мафии. А члены Совета превыше государства.
Я перехожу к иной теме, рассказывая об ограблении сейфа и о сбежавшем русском.
− Тебе нужны помощники в его розыске? – спрашивает он. – Наши ребята в таком деле бесполезны. Чужая страна, чужой язык…
− Нет ли у тебя там серьезных и надежных связей? − подсказываю я.
− Я работал с русскими, − говорит Тони. – И не доверяю никому из них. Среди общего числа мошенников и болтунов лишь пару раз мне встречались толковые люди. Один из них убит, второй ушел в крупный бизнес. Он, кстати, живет в Нью-Джерси вместе с семьей, но то и дело вылетает в Россию.
− Я хорошо ему заплачу…
Тони снисходительно улыбается.
− Думаю, недалек тот день, когда он попытается войти в ваш профсоюз, − сообщает с тенью сарказма. – Твои гонорары на прирост его миллиардов не повлияют.
Я понимаю, о ком идет речь. С этим человеком я в состоянии познакомиться самостоятельно, более того, посредничество Тони здесь неуместно, однако этот русский нувориш оказывать мне гарантированные услуги не станет, переадресовав меня с моими скользкими проблемами в такие же сомнительные слои неформальных сообществ. От которых – жди, чего не хочешь.
− Деньги − отнюдь не пропуск в нашу компанию, − отзываюсь я.
− Да, это верно, − вздыхает Тони, а затем, будто припомнив что-то, сообщает: − Я знаю еще одного парня. Он обеспечит тебе поддержку в России. Но желательно, если ты пошлешь туда своего ответственного человека.
− Ты читаешь мои мысли, старый друг.
Я доброжелателен, спокоен, но меня гложут досада и разочарование. Я нахожусь в положении владельца оружейного арсенала, потерявшего от него ключ, и должного поразить мишень с помощью какого-нибудь корявого булыжника, но и того не сыскать.
Снова спешу на аэродром. Воспользоваться вертолетом Ричард мне запрещает: его легко могут сбить какой-нибудь террористической ракетой, а потому, учитывая гипотетические опасности, я лечу самолетом из одного аэропорта в другой, а после на бронированной машине возвращаюсь домой.
Патрик уже вовсю ковыляет по коридорам и орет, просясь наружу. Увидев меня, судорожно карабкается мне на грудь, и замирает, удовлетворенно и сладко урча. Я целую жену, стыдя себя за давешнюю измену, обнимаю сына и дочь, и сердце мое переполняет нежность к ним и какое-то обреченное грустное чувство. Боже, как я люблю их! И что без них стою?
Звонит Большой Босс. Его здоровье вне опасности, он на месте, в рабочем кабинете. С извинениями сообщает, что за моим гостем завтра к вечеру заедут компетентные люди, и более тот меня не потревожит.
− Давно пора, − откликаюсь я равнодушно. И тут-то в моей голове складывается и утверждается весьма интересный план…
− Где Роланд? – спрашиваю я Барбару.
− У себя…
− Срочно ко мне!
И вот он снова передо мной. А вообще-то, чего я на него взъелся? Симпатяга малый, только дичинка в глазах и упрямая настороженность. Но это сгладится, это вопрос дальнейших отношений. А им, видимо, суждено состояться.
Я здороваюсь с ним за руку, усаживаю его в кресло.
− Еще раз спасибо за дочь, − говорю, исполненный неподдельной благодарности. – И, думаю, что отплачу тебе ответной услугой. Не знаю, да и не хочу знать никаких твоих прошлых дел, но, похоже, тебя хотят убрать. Дело связано с известным одиннадцатым числом осеннего месяца… Каким образом ты к нему причастен, тебе виднее, а твоим боссам виднее, как тобой распорядиться. А вот в чем я уверен – их планы придутся тебе не по нраву.
Глаза его прищуриваются в сосредоточенном раздумье.
− И что делать? – спрашивает он довольно-таки хладнокровно.
− Ты знаешь русский язык?
− Да, я жил в России.
− В таком случае: насколько хорошо ты знаешь язык, страну, и есть ли у тебя там надежные, незасвеченные контакты?
Он неопределенно улыбается. Отвечает:
− От русского меня не отличит никто. Вопрос контактов следует тщательно обдумать.
− Тогда скажи, смог бы ты в качестве моего доверенного лица справиться с такого вот рода задачей…
Я опять, второй раз за день, повторяю историю о злосчастном сейфе.
− Таким образом, наша цель − диски, − подводит он итог.
− Совершенно верно. После чего в Москву вылетит мой человек, просмотрит их, чего тебе категорически не рекомендую, и мы будем думать, как устраивать нашу жизнь дальше.
− Зачем же вам после этого со мной канителиться? – задает он резонный вопрос.
− А я и не собираюсь, − говорю я. – Ты получишь чистые документы и некоторую сумму, которая тебе бы понравилась. Такая постановка дела устраивает?
− Хорошо, но документы мне потребуются уже сегодня.
Я вновь вспоминаю о Тони. Эту задачу он решит в течение, думаю, получаса.
− Пустяк, − говорю я. – Главное сейчас – уносить отсюда ноги. И еще. Я понимаю, что у тебя серьезная специальная подготовка. Но ты диверсант, а не сыщик, что, увы, смущает.