— И чего ради ты притащил сюда этого своего грузчика— погрузчика? Живет он на складе, там ему и место!
— Ну, Фаина, ну так надо… — донесся голос Изи. — Накормим мальчика, будет лучше работать…
— Да ты посмотри на его рожу! У него же антисемитизм на лбу пропечатан! Ему только фуражки с черепом не хватает! Эсэсовец вылитый, меня уже все задолбали: кто такой и зачем в нашем доме?
— Пусть будет, — покладисто реагировал Изя. — Куплю ему фуражку. С черепом. Эс эс, гестапо, какая разница? Все равно я начальник…
— Нечего ему тут делать! — раздавалось непреклонное. — Понаехали сюда братья-славяне! Пускай своими крестами у себя в хлеву трясут!
Это было так глупо, что обидеться на подобные измышления мог только дурак, каковым я себя, может, и самоуверенно, но не считал. С другой стороны, услышанный мной диалог значительным образом усилил мое желание как можно быстрее оставить сей хлебосольный дом.
Дождавшись, когда Изя зайдет в гостиную, я сказал ему:
— Спасибо за угощение. Думаю, сегодня никаких покушений на твою особу не предвидится. Завтра утром тебе позвоню, решим, как быть дальше. Из дома — ни шагу.
Изя хмуро кивнул.
Не попрощавшись с гостями, я вышел за дверь, дабы провести свой ночлег у лица арийского происхождения, чье домовладение своим присутствием в нем я не оскорблял.
К Ингред я явился с тремя объемистыми пакетами с продуктами, хотя ждал меня уже готовый ужин.
На обеденном столе горели свечи, матово белел фарфор тарелок, чернело старое столовое серебро.
Я невольно озадачился… Меня здесь, кажется, уже начинали воспринимать несколько серьезнее, чем случайного ветреного любовника. И оттого почувствовал я себя как-то стесненно.
— Ингред, — сказал я, целуя ее, — ты прелесть, ты славная женщина, и мне очень хочется быть с тобой…
— А этого достаточно, — перебила она, отстранившись. — Или ты беспокоишься об обязательствах? Да, они есть. Вернее, есть одно обязательство. Тебе, милый, придется быть только со мной. И на что-то иное я не согласна.
— Выражаю аналогичное требование, — сообщил я с вызовом в голосе.
Она рассмеялась, обняв меня, после чего последовал долгий неформальный поцелуй, и… ужинать мы сели, поставив новые свечи, вместо сгоревших давно и дотла.
— Слушай, — сказала она, — у тебя русское имя…
— Да, — кивнул я бесстрастно. — Америка — страна эмигрантов, как известно. А тебя смущает национальность?
— Нисколько. Она меня как раз устраивает.
— Это почему же?
— А вы сильные… И, — усмехнулась, — оч-чень выносливые…
— По опыту знаешь?
— Ну, прекрати… Меня в этом ты убедил. И вообще… факты истории. Кстати, твоя фамилия — не Распутин, случаем?
У девочки было чувство юмора. Несомненно.
— Подкопаев, — сказал я.
— Что это значит?
— Это значит, что я специалист по подкопам. И по побегам.
— И теперь ты подкапываешься ко мне? — прозвучал вопрос, заданный с интонацией крайне зловещей.
— Именно, — сказал я. — Сбежал вот и подкапываюсь. Так что будь бдительна.
— А откуда сбежал?
— Из Индии, — ответил я. — Где преподавал искусство сворачивать челюсти местному мирному населению. О, кстати… — припомнил я. — Ты ведь работаешь в банке. У меня там деньги остались… Я их могу сюда перевести, в Германию? Из Бангалора?
— И много денег?
— Тридцать пять тысяч. Американских долларов.
— Ого! — сказала она. — Ничего себе — «остались»…
— Пришлось срочно вернуться на родину, — пояснил я, с досадой сознавая, что как бы не сбиться с ноги, привирая на каждом шагу. — А там закрутился, не до того было… Кстати. Я помню служебный телефон менеджера, он у меня учился…
— Оказывать сопротивление грабителям банков?
— Вероятно.
— Хорошо… Утром поедем ко мне в банк, оттуда позвоним… — Она помедлила. — Да, мне завтра надо отдать машину в ремонт, ты подсобишь?
— Конечно, — сказал я. — А пока можешь на моей покататься.
— У тебя есть машина? — удивилась она.
— Имеется корыто…
— И какая марка машины?
— «БМВ-750», — ответил я равнодушно.
— Но это же… очень дорогая машина!
— Наверное…
— А где она?
— Стоит, — сказал я. — Ржавеет. В Карлсхорсте. Я ее уже несколько дней не видел.
— Ты хранишь такую машину на улице?! В Карлсхорсте?! Там же живут одни русские бандиты!
— Правда? — удивился я.
— Мой Бог! — Она нервно скомкала салфетку. — Какой же ты наивный! Вообще вы, американцы, большие дети… А ты самый маленький из больших! Тебе няня нужна. Надо сейчас же, срочно, ехать туда за автомобилем!
Я встал из-за стола, притянул ее к себе, уткнувшись лицом в чистые, тонко пахнущие горьковатыми духами волосы.
— Няня, — сказал я. — Меня не беспокоит все это железо. И золото тоже. И это самый правильный подход к жизни.
— Почему? — каким-то внезапно растерянным голосом спросила она.
— Потому что чем спокойнее к нему относишься, тем легче оно достается… Проверено.
— Ты какой-то пират… — начала она, но продолжить не сумела: я приспустил платье с ее плеч и коснулся губами нежного соска, тут же, дрогнув, шероховато отвердевшего…
Утром мы заехали в банк, прошли в кабинет Ингред, занимавшую, как я понял из поведения услужливо окруживших ее клерков, весьма ответственную должность, и позвонили в теплый город Бангалор, где к этому времени уже завершался рабочий банковский день.
Услышав мой голос, менеджер выразил немалое удивление, сказав, что моим внезапным исчезновением в школе карате опечалены, но ждать меня еще не перестали, а потому — как скоро я возвращусь обратно?
Я честно признался, что вопрос о возвращении покрыт туманом неизвестности, ибо покуда нахожусь в Германии и желаю перевести сюда заработанные в Юго-Восточной Азии капиталы. Далее с менеджером беседовала Ингред. Я заполнил необходимые бумаги для открытия счета, подписал документ о перемещении денег из Бангалора в Берлин и в считанные минуты стал состоятельным человеком.
— По этому поводу, — сказал я Ингред, — сегодня мы идем в ресторан.
Несмотря на то, что в кабинете находились сотрудники, причем довольно-таки чопорного вида, она с жаром чмокнула меня в щеку, вызвав в среде банковских служащих некоторое смущенное замешательство.
Она была все-таки замечательная девчонка, Ингред!
Пребывая в состоянии некоторой вполне объяснимой эйфории, я направился к дому Изи, предварительно позвонив ему из уличного телефона.