Чернобородый, тронув моего нетерпеливого братца за плечо, указал ему на личину запора в ящике, а после ткнул пальцем в сторону выхода.
Мы, выразив бодрым похрюкиванием в загубники свое полнейшее согласие с приказом, подхватили сундук, чья буксировка в узком коридорном проходе оказалась задачей весьма многотрудной и каверзной.
Замешкавшись у перископной стойки, я снова обратил взор на странные боеприпасы и два пустых ящика – идентичных тем, что в данный момент нами выволакивались из субмарины.
На них многозначительно кивнул и Владимир, также осознавший, что, вероятно, мы поднимаем наверх опасный и бесполезный груз…
Подобная гипотеза, конечно, не окрыляла.
Попутно я отметил, что на пушистых от ила гильзах не угадывалось окружностей капсюлей, как у патронов для мелкашки.
Мои сомнения относительно содержимого ящиков Рональд воспринял с естественным унынием и опаской, тут же принявшись связываться по рации с Оселли.
Однако приказ, поступивший от итальянцев, был краток и бессердечен: сундуки поднять, вскрытие произвести на берегу.
Оставалось исполнить предписанное, тем более что синоптики обещали скорый шторм и благодушием временно утихомирившейся стихии следовало продуктивно воспользоваться.
Потребовалось три погружения, прежде чем ящики были подняты и аккуратно сгружены на Васином, естественно, катере.
Все ценные указания осмотрительный Рональд давал нашей команде по мегафону, с беззастенчивой трусостью отдалившись на значительное расстояние от просевшего под тяжестью взрывоопасных реликвий носителя.
Из швов ящиков сочилась бурая гнилая водица.
Тяжесть принятого на борт груза была значительной, однако явно и печально не соответствующей по габаритам контейнеров весу золота.
Реальным трофеем стал найденный мной на центропосте рыцарский фашистский крест с мечами и дубовыми листьями, изрядно траченный водой.
По уверениям папани, крест принадлежал капитану погибшего крейсера.
Братья Оселли, своеобразно оценившие нашу дисциплинированность и лояльность, преподнесли нам сюрприз в виде упреждающего какие-либо отклонения от договоренности мощнейшего полицейского катера, чья избыточная сила движков несла его стремительный корпус как подпрыгивающую на волнах косатку, грозно мчавшуюся наперерез нашей глубоко просевшей в воду посудине.
С полицейского коррумпированного катера последовало распоряжение на ломаном английском, из которого следовало, что нам предстоит двигаться к рыбацкому поселку в качестве головного судна, а конвой полиции и чернобородого будет ориентироваться в своем движении с помощью сильного бинокля на наш кильватер.
Чернобородый Рональд прокаркал в осипший мегафон о необходимости продвижения к берегу на слабом ходу, исключающем тряску сундуков с заключенным в них вероятным несчастьем и горем.
Вася, обреченно крякнув, пустил движок.
По дороге к берегу мы не сказали друг другу ни слова, одинаково преисполненные черного пессимизма к содержанию замшелых сундуков.
Кульминационный момент раздела добычи, таивший в себе по всем, так сказать, канонам жанра каверзы всевозможных столкновений с партнерами-оппонентами, представлялся нам, пусть и лишенным дара ясновидения, весьма далеким от всякого рода романтических изысков.
Нарушивший договоренность с итальянцами Сергей хотя и проверил наличие патрона в стволе своего красивого «глока», однако поступок такого рода являлся всего лишь данью привычке и, судя по выражению физиономии бывшего контрразведчика, он глубоко и справедливо сомневался в сегодняшней востребованности огнестрельного изделия австрийских оружейников.
По пути к берегу Вова, орудуя ножом, усердно пытался расковырять прикипевшую к краям стенок крышку ящика, что оказалось занятием безуспешным.
На берегу капкан захлопнулся: на причале толклась представительная делегация боевой дружины братьев Оселли, также почтивших нас своим присутствием в круге подчиненных им лиц итальянской национальности.
Встреча нашего экипажа стервятниками мафиозной структуры под мглистым небом, несущим в себе предтечу близкой грозы, – отличалась настороженной сухой деловитостью. А так хотелось солнца, шумной толпы, духового оркестра, мелькания женских платочков и чепчиков, щедрой пены шампанского…
– Едем на мельницу? – спросил я.
– Нет, – качнул головой Джованни. – Незачем привлекать внимание местных жителей. Пойдут толки. – Он указал на стоящие у пирса микроавтобусы. – Давайте ко мне домой. Там в подвале все и откроем.
Возражать не приходилось: количественный перевес в силе складывался в пользу хитрого макаронника, тепло прощавшегося с продажными полицейскими.
Те, убедившись в доставке ответственного груза по адресу, удалялись нести свою дальнейшую правоохранительную вахту.
Тяготясь безысходностью обстоятельств, мы затащили сундуки в один из микроавтобусов.
Ни одна особь из банды Оселли по понятным причинам компании нам не составила, держась подальше от автомобилей.
Я сел за руль, неспешно тронувшись в сторону города – в старании не растрясти резкими торможениями и ускорениями непредсказуемое по своей реакции на внешние воздействия карго.
Жил Алихан в большом, бестолковом отеле, похожем на раздробленный лабиринт примыкающих друг к другу коттеджиков, рассыпанных в густой зелени субтропического парка, прорезанного узкими, петляющими в зарослях пальм и кактусов аллеями.
Бассейн отеля с целью отправления гигиенических процедур каждодневно навещала неблагополучная парочка уже знакомых ему чеченских бродяг, испытывающих, судя по всему, большие материальные затруднения.
«Опель» бродяг, снабженный голландскими номерными знаками, по-прежнему висел на хвосте «мерседеса» Володина, но, судя по неуверенности действий нищих мстителей, повторить неудавшееся покушение покуда они не решались.
Между тем подводные изыскания подходили к развязке, и Алихан всерьез подумывал, не устранить ли ему этих потертых закулисных персонажей, способных, вылези они в неподходящий момент под свет рампы, внести сумятицу в грядущую мизансцену дня «Ч».
С другой стороны, при любом прогнозе событий он так или иначе успевал со стиранием кавказских мафиози, уделив им секунду-другую из резерва своего профессионального внимания. И, соответственно, пару пуль.
Беспокоило другое: он заметил за собой слежку.
Их было двое: молодая супружеская пара. Парень лет тридцати со скуластым лицом, холодными серыми глазами и маленьким, с тонкими губами ртом, похожим на рыбий. Супруга его была несколько моложе.
«Ничего так девка… – отметил Алихан. – Дворняжка, конечно, но с формами все в порядке, и личико с припудренными прыщиками довольно смазливое… Можно отдаться».