Пограничник, сидевший на заднем колесе, опустошил магазин своей самозарядки. Толчок бросил его на землю, он вскочил, вставил новый магазин и тут же упал, зажимая простреленное горло. Он пытался звать на помощь. Изо рта брызгами летела кровь, заливая гимнастерку старшего политрука и заставляя глубже втискиваться в траву, подальше от дергающихся в агонии ног погибающего бойца.
Пулеметчик в коляске добивал диск. Сумел ранить второго номера из расчета МГ-08, но получил сразу две пули в лицо и, дернувшись, замер. Всадники, потеряв еще одного товарища, налетели сбоку на расчет станкового пулемета. Шашка врезалась в основание шеи унтер-офицера, почти напрочь перерубив голову. Третий из пулеметной команды обернулся на бегу и вытянул руку навстречу сверкнувшему клинку.
Кисть отлетела в сторону, следующий удар стесал кусок кожи вместе с мундиром и бросил чудом спасшегося пулеметчика на дно траншеи. Всадники летели прямиком на орудия, их сбрасывал на землю огонь карабинов.
Двое прорвались к массивной шестидюймовке с клеймом завода «Шнайдер». Встав на стремена, стремительно заработали шашками. Кто-то из расчета сумел выхватить пистолет и застрелил страшного, забрызганного кровью русского казака.
Последний из конных сбил стрелка лошадью. Перегнувшись, полоснул, развалив надвое плечо. Ошалевшими глазами смотрел, кого зарубить еще, но остатки расчета разбежались, а конь танцевал от напряжения и бьющего в ноздри запаха парной крови.
Николай Мальцев сидел за пулеметом в коляске мотоцикла. Сменив расстрелянный диск, снова открыл огонь. Пуля свалила стоящего на одном колене артиллериста с карабином. За спиной Николая послышался шлепок пули о живую плоть. Красноармеец упал с мотоцикла на землю.
Костя Орехов стрелял из автомата, тоже в кого-то попал. Их М-72 оказался в мертвом пространстве, снаряды летели над головой. Мотоцикл, двигавшийся следом, исчез в клубке земли и дыма. Прямое попадание снаряда разнесло его вместе со всем экипажем, вспыхнул бензин, охватив пламенем обломки.
Водитель М-72, где находились Мальцев и Орехов, резко крутнул вправо, уходя от выстрелов из карабинов. За ним последовал другой уцелевший мотоцикл. На несколько минут они оказались лицом к лицу с артиллеристами.
Семь человек на мотоциклах и одинокий всадник, сумевший увернуться от пуль. Под ним свалился убитый конь. Казак с ревом полоснул шашкой ближнего к нему артиллериста. Мальцев и Орехов били длинными очередями. Андрей Щербаков менял диск, но не успел. Пуля угодила ему в живот.
Артиллеристы добили бы и остальных, слишком неравные были силы. Но на позицию прорвался грузовик с саперами (второй горел на поле), приближалась бегущая цепь. Майор вместе с адъютантом и двумя-тремя офицерами открыли огонь из автоматов. Расчеты тяжелых орудий тоже взялись за карабины и выдергивали запалы гранат.
С холма на подмогу дивизиону катил на скорости патрульный мотоцикл «цундапп» с пулеметом в коляске. Очереди выбивали людей из наступающей цели. Бронеавтомобиль «Хорьх» вел огонь из 20-миллиметровки и автомата, торчавшего из бойницы.
Полуторка получила снаряд в радиатор, еще один, пробив кабину, вмял тело водителя в окровавленную подушку сиденья. Из парящего грузовика выскакивали саперы во главе с лейтенантом Кондратьевым. Кто-то споткнулся, схватившись за перебитую ногу. Автоматные очереди из броневика свалили еще одного сапера.
Трассирующие снаряды неслись навстречу бойцам огненными стрелами. Плотность их огня была не так и высока. Но скорость, почти километр в секунду, жуткий свист, шлепки о человеческое тело заставили многие залечь.
Два уцелевших мотоцикла М-72 били из ручных пулеметов по броневику. Но броня в восемь миллиметров держала удары пуль, а плоская башня ловила новую цель – русские мотоциклы. Пули разбили обе фары броневика, рвали куски резины из колес, звеня, искрили от брони.
– Не взять! – крикнул водитель М-72 и круто рванул прочь, уходя от пушечных вспышек.
Другой М-72 не успел. Снаряд разорвал бак, убил наповал мотоциклиста. Бензин из горящего бака выплеснулся на пулеметчика, который за долю секунды успел выпрыгнуть.
В какой-то момент летевший наобум бронеавтомобиль оказался в полусотне метров от Мальцева. Он выпустил вновь заряженный диск почти в упор. Сорвалось с креплений запасное колесо, замолчала пушка. Удары пуль оглушили стрелка или что-то нарушили в механизме. Броневик уходил прочь, исклеванный пулями, заваливаясь набок.
Волна наступающих захлестнула орудийные позиции. Часть артиллеристов вела огонь до последнего, лихорадочно передергивая затворы карабинов. Майор и его адъютант опустошили магазины автоматов. Выхватили пистолеты, но успели сделать лишь несколько выстрелов.
Обоих с ходу проткнули штыками в живот и продолжали остервенело колоть дергающиеся, исходящие криком тела. В бою, а особенно в рукопашном, не берут пленных и не просят пощады. Смелые дерутся до последнего, а трусов убивают в спину.
Немецкий лейтенант расстрелял два автоматных магазина, выдернул из-за голенища сапога третий. Выпрямившись, поймал взгляд капитана-пограничника, целившегося в него из автомата с массивным круглым диском.
Лейтенант выпрямился и с ненавистью швырнул магазин в русского. Было обидно умирать, когда разгром России только начался и главные победы были впереди. Как жаль, что он не доживет до них. Очередь скорострельного ППШ разорвала грудь и опрокинула лейтенанта. «Цундапп» с пулеметом в коляске, мчавшийся на выручку артиллеристам, вел на мушке Василь Грицевич. Рядом стреляли и мазали бойцы из батальона Зимина. Его выстрел хлопнул не громче других, но снайперская пуля угодила точно в цель.
Мотоциклист не успел погасить скорость. Мощный, новейшего образца «цундапп» с массивными рамами, сделанными специально для русского бездорожья, завяз в песке. Пулеметчика сильно ударило грудью о край коляски. Он потянулся к своему МГ-34, но перед глазами сверкнула вспышка. Его застрелил в упор набежавший красноармеец.
Фельдфебель и его группа отстреливались до последнего. Понимая, что карабинами русских не остановишь, он дал команду:
– Гранаты к бою!
И первым выдернул запальный шнур. Метнули гранаты еще двое-трое. Но команда запоздала, все они были заколоты штыками хлынувшей к орудиям пехотной цепью. Остальные побежали – слишком жутко и неотвратимо приближалась смерть в виде отточенных, как жало, штыков.
– Трусы! Вас убьют, – ворочался тяжело раненный фельдфебель, сумев достать и выдернуть запальный шнур еще одной гранаты.
Она взорвалась возле его руки, изрешетив осколками тело и убив красноармейца, пытавшегося достать его штыком. Разбегавшихся артиллеристов догоняли ударами штыков, а тех, кто убегал слишком резво, расстреливали в спину.
Остатки расчетов сгрудились возле своих (точнее, трофейных) пушек. Они не имели права бросать вверенные орудия. В любой армии мира за это отдают под суд и не щадят провинившихся.
Артиллеристы, так азартно и безнаказанно посылавшие снаряды в окруженных русских, оказались не готовы к внезапной атаке. Они представляли, что творится в изломанном, разбитом взрывами лесу, как прячутся в щели недобитые солдаты Сталина.