— Разделяли они мои взгляды к не разделали, я не знаю, но разговоры против политики советской власти я вел с Артамоновым, Воропаевым, Леоновым, Макаровым, Панфиловым и Матвеевым. Они тоже полотеры, и все, кроме Леонова, работают в Кремле.
Думаю, что после ат. их признаний восторгу следователей не было предела! Ведь покушение замышлял не свихнувшийся на почве пьянства полотер-одиночка, теракты разрабатывала целая группа. А группа — это совсем другое дело. группа — это банда, а еще лучше — троцкистко-террористическая организация. Все названные лица тут же были арестованы, пропущены через привыкшие к тяжелой работе мускулистые руки и только после этого, должным образом подготовленные, доставлены в кабинет следователя.
На первой же очной ставке у Прокофия Воропаева спросили:
— Знаете ли вы гражданина, сидящего напротив вас?
— Я его знаю с детства. Мы с ним из одной деревни Кликуниха Западной (ныне Смоленской — Б. С.) области. Фамилия его Жунган, а зовут Тимофеем Евстафьевичем. На работу в Кремль он поступил с моим содействием. Да и жили мы в одном общежитии.
— Какие у вас с;ним взаимоотношения?
— Хорошие, дружественные.
— Гражданин Жунин, вы подтверждаете показания Воропаева?
— Подтверждаю.
— Где и когда вы встречались с Воропаевым? Кто еще бывал в вашей кампании?
— Встречались мы чаще всего на работе, когда натирали полы в кабинетах Ворошилова, Кагановича, Калинина, Ягоды и других членов правительства. Общались мы и в полотерской комнате, где бывали и другие наши товарищи, работавшие в Кремле.
— Кто они? Назовите имена! — вцепился следователь.
— Я же их называл. Еще на предыдущем допросе.
— Повторите в присутствии Воропаева!
— Ну, это Макаров, Панфилов, Матвеев..
— Почему замолчали? Кто еще?
— Еще»? Еще Тимофеев, Петров, — обречено продолжал Жунин.
— И что вы там делали? Какие вели разговоры?
— Разговоры были о том, в какую пойти пивную, — неожиданно улыбнулся Жунин.
— И что потом? — не отреагировал на улыбку следователь.
— Кате, что? — изумился Жунин. — Сидели, пили А когда не хватало, шли к кому-нибудь домой.
— К кому? Назовите имя, адрес.
— Иногда шли к Васильеву, а иногда к Никитину или Керенскому.
— Гражданин Воропаев, вы подтверждаете показания Жунина?
— Подтверждаю. Могу добавить, что у Никитина я бывал и без Жунина А еще чаще заходил к Керенскому, так как он является моим родственником.
— Вы кого-нибудь там встречали?
— Встречал. У Васильева я видел Захарова и Леонова, а у Никитина — Андрея Орлова.
— А теперь вопрос Жунину. Бывая вместе с Воропаевым в полотерской комнате Кремля, в пивной, а также в гостях у ваших знакомых, вели ли вы разговоры, направленные против советской власти?
Ответь Жунин: «Нет!» — и дело могло бы развалиться, ведь доказательств-то никаких нет. А его собственные признания ничего не стоят, суд их может квалифицировать как самооговор. Но Жунин, как это ни кощунственно звучит, не подвел следователя.
— В присутствии вышеназванных лиц я не раз говорил, — как под диктовку начал он, — что советская власть своей политикой коллективизации довела крестьян до нищеты и разорения. Положения рабочих в городе не лучше. В этом виноваты Сталин, Каганович, Ворошилов и друге кремлевские правители. Я прямо заявлял, что с удовольствием бы убил этих мучителей. Придет время, и я это сделаю. Мне своей жизни не жалко. Эти слова я сказал, когда мы с Леоновым и Воропаевым были у Васильева. Услышав это, Воропаев меня поддержал. «Так и надо сделать», — заявил он. Потом о намерении убить Кагановича и Ворошилова я говорил в полотерской комнате Кремля. Это слышал не только Воропаев, о моих намерениях знали и все остальные.
— Гражданин Воропаев, вы это подтверждаете?
— Подтверждаю. Все, что сказал Жунин, доподлинная правда. В полотерской комнате он прямо так и сказал: «Наметил я убить Кагановича и Ворошилова, и обязательно это сделаю. Мне своей жизни не жалко, уж очень она не хороша при советской власти». Подтверждаю и то, что когда он заявил о своих намерениях во время пьянки у Васильева, я его поддержал, сказав: «Так и надо сделать».
После этих признаний судьба Жунина и Воропаева была предрешена. Чтобы не выпустить из рук других «заговорщиков», следователи организовали серию очных ставок, на которых одни полотеры очень неумело оправдывались, а другие, не моргнув глазом, сдавали друг друга. С этой группой все было ясно: один намеревался совершить теракт, другой его поддержал, а остальные, зная о преступных намерениях сотоварищей, не сообщили куда следует. Наказания обеспечены всем, а какие именно, решит суд.
В принципе, дело можно закрывать. Но на одном из допросов всплыла фамилия Василия Виноградова, тоже полотера, но работавшего не в Кремле, а в Большом театре. Профилактики ради решили проверить, что за человек этот самый Виноградов. Копнули поглубже — и дело вышло на новый виток! Оказалось, что в Москве существует разветвленная, контрреволюционная организация полотеров. Все они либо родственники, либо выходцы из соседних сел одного и того же района Смоленской области. Одна группа действует в Кремле, другая — в Большом театре. Не говоря о том, что многие из полотеров время от времени бывают в квартирах самых высокопоставленных членов правительства. Что из этого следует? А то, что если теракт не удался одной группе, его может организовать другая. Кремлевская группа ликвидирована, но полотеры Большого театра на воле и им ничего не стоит осуществить покушение даже на Сталина.
Пришлось Виноградова арестовать и доставить на Лубянку. После соответствующей обработки Виноградов таиться не стал и на вопрос следователя, проявляли ли работающие в Большом театре полотеры враждебное отношение к советской власти, если так можно выразиться, рубанул с плеча.
— Да, вся наша группа, а это, кроме меня, Керенский, Дудкин, Кононов и Соколов постоянно высказывала недовольство советской властью. Признаю, что зачинщиком всех антисоветских разговоров являлся я. А так как у всех полотеров я пользовался определенным авторитетом, то именно меня можно назвать руководителем этой группы.
— Что именно вы говорили своим товарищам? — поинтересовался следователь.
— Я говорил, что при советской власти жить невозможно, что крестьянство разорено и доведено до нищеты и голода, что налоги буквально задушили людей. Рабочим тоже не лучше: зарплата маленькая, а цены высокие. Зато хорошо живут Сталин, Каганович и другие члены правительства, которым нет дела до нужд простого народа.
— Вас не перебивали? Вам никто не возражал?
— А чего тут возразишь?! Друзья со мной соглашались и высказывались в том же духе. Не возражали они и тогда, когда я говорил, что виноваты в такой жизни Сталин и Каганович и поэтому надо их прикончить. А сделать это очень просто: надо дождаться, когда они придут в театр и бросить бомбу в правительственную ложу.