— Ты сказал Иосифу, что не стоит приводить незнакомого человека?
— Он ответил, что это не обсуждается.
Об этом можно было бы и не говорить — бабушка наблюдала за ним от двери, и в ее взгляде сквозило подозрение, — но почти все падали из-за собственных ошибок. Михаил нахмурился: никто из авторитетов сам не выбирал время, чтобы уйти — оставить власть, влияние, положение и деньги. Все заканчивалось, когда человек допускал ошибку. Им предстояло многое обсудить, а они говорили — теряя впустую время — о телохранителе, которого притащил с собой Иосиф.
— Что ж, мы проверим чужака еще до дела. — Ройвен улыбнулся хитро, как крадущийся кот. — Посмотрим, что он собой представляет, и ему очень повезет, если он нам понравится. А уж если не понравится…
* * *
«Транзит» с агентами шел впереди. Люк Дэвис понимал сложившийся порядок старшинства. За рулем их машины сидел шофер из автомобильного пула агентства. В голове у Люка вертелось с полсотни вопросов, но он молчал, так как не знал, с чего начать. Они двигались по автостраде на запад и уже прошли первый указатель поворота на аэропорт. Интересно, о чем думают люди в «транзите»? Он представил, как они тихо переговариваются, обсуждают те или иные детали, как возникают и крепнут связи, определяющие необходимый уровень эффективного сотрудничества. Для Лоусона эти связи никакого значения не имели, но Люку вопросы не давали покоя. Наконец, он выбрал с чего начать.
Как там сказал директор? Я так понимаю, дело Клипера Рида живет и побеждает.
И что ответил Лоусон? Насколько я помню Клипера, для него ситуация была бы абсолютно ясной. Как я уже говорил, он — все, что у нас есть… В такие моменты необходимо использовать все, что только возможно. Кроме него, у нас ничего нет.
— Можно задать вопрос, мистер Лоусон?
Старик оторвал глаза от сканворда на последней странице газеты.
— Да, если это относится к делу.
Вопросов хватало. Почему они не воспользовались помощью дружественных спецслужб? На какой фактической базе построена операция? К чему такая спешка и как можно работать при отсутствии плана? Вместо этого он спросил:
— Кто он? Думаю, у меня есть право знать. Послушать, так он вроде оракула, вознесенного на пьедестал вами и директором. Кто такой Клипер?
Глядя в ясные глаза, он представил, как там включился некий механизм и пришли в движение маленькие колесики. Что рассказать? И рассказать ли вообще что-то? И вдруг лицо смягчилось, как будто Лоусон забылся и перестал быть собой. Лицевые мышцы расслабились, челюсть утратила свою обычную агрессивность, на губах появилась улыбка.
— Он из ЦРУ. Его звали Клипер Рид. Был резидентом в Берлине, отвечал за Центральную Европу.
— Каким он был?
— Крупным, сегодня его назвали бы толстым, и высоким. Густая шевелюра, которую он скрывал под мягкой фетровой шляпой. Курил сигары. И голос… Мог и шептать чуть слышно, и реветь, как сирена. Его хорошо знали в семидесятые и…
— Как он попал на пьедестал?
Шофер свернул к аэропорту.
— Не перебивайте. Просто слушайте. Это дети перебивают, чтобы услышать собственный голос. Он обеспечивал прикрытие под видом продавца запчастей для чехословацких тракторов. Мог достать все, что угодно для румын, болгар, поляков или немцев из ГДР, когда в их тракторном парке возникали проблемы. Мы так и не узнали точно, как он получил тот контракт, но ему это удалось. Вы не представляете, сколько колхозов с неисправными тракторами находилось поблизости от взлетно-посадочных полос советских бомбардировщиков и перехватчиков, и какие виды на военно-морские базы открывались из обычных прибалтийских ферм. Почти десять лет он ездил по этим странам с чиновниками министерства сельского хозяйства или министерства экономического развития, которые ели из его рук. Вы бы поинтересовались историей ведомства, в котором работаете, мне бы и рассказывать не пришлось. Он мог подкупить любого агента, у него был нюх на людей. Понятно? Он чувствовал слабость каждого и знал, как ее использовать. Это позволяло ему предсказывать действия противника и играть на опережение тогда, когда другие пасовали. Мне выпала честь работать с Клипером Ридом, и Петтигрю был моим подчиненным целых девять месяцев. Слово «икона» слишком затерто в наше время, но Клипер Рид был настоящей иконой. Он был лучшим разведчиком своего времени.
— И он передал вам завет мудрости, которого вы и придерживаетесь.
Он произнес это с утвердительной интонацией.
— Вы не понимаете, поэтому и саркастичны. В наше с Клипером время не было компьютеров, на которые вы так полагаетесь, не было Интернета, электронной обработки. В наше время люди не боялись запачкаться. Они умели ходить по краю. Теперь вам понятно, кто такой Клипер?
Люк Дэвис поджал губы, посмотрел на него тяжелым взглядом и, как ему показалось, проник под маску Старого Доброго Времени — тех проклятых, давно ушедших дней.
— Вы не договорили. Что с ним случилось?
— Провалился, конечно. Это неизбежно. Убрался из Будапешта за двенадцать часов до предполагаемого ареста и перешел через австрийскую границу, что само по себе уже невероятно. Вечно это продолжаться не могло, но он продержался долго.
— А потом отмечал свой успех в Берлине?
— Да, немного…
Дэвис перебил его.
— А как же агенты? Они-то остались? Что было с ними? Расскажите. Их арестовывали, пытали, сажали в тюрьму, расстреливали?
Со взлетно-посадочной полосы долетел рев самолета. Они въехали в туннель аэропорта Хитроу и как будто окунулись в неживой желтоватый свет.
Добродушие испарилось, лицо окаменело, во взгляде проступила холодная жесткость, и подбородок снова выдвинулся вперед.
— Они были агентами. Добровольцами. Сами выбирали себе дорогу. Жизнь агента коротка. Если повезет — несколько месяцев, не повезет — пара недель. Агент не протянет долго, если его посылают в самую гущу событий. Вам еще многому надо научиться. Они сгорают.
* * *
Кэррика подбросило и тряхнуло. Салон содрогнулся. Он вспомнил посадки в Басре — транспортный самолет заходил по крутой спирали, выравнивался и жестко садился. Но сейчас они были в Берлине, а не на войне.
Он повернулся к Иосифу Гольдману и вежливо улыбнулся, как бы желая сказать, что он все понимает и сочувствует. Одной рукой Босс вцепился ему в рукав, а другой — в рукав Виктора; лицо побледнело и блестело от пота. В подготовленном Кэти досье говорилось, что его Босс — главный игрок в большой международной игре. Он отмывал деньги для русских мафиозных группировок — как, впрочем, и для других. Теперь им заинтересовалась контрразведка, занимавшаяся вопросами национальной безопасности. И этот человек до смерти боялся летать. Его трясло, когда самолет попадал в воздушные ямы. Кэррику был неведом этот страх: он мог выпрыгнуть с парашютом из самолета или с воздушного шара с высоты восьми сотен футов. Если он чего и боялся, так это остаться в одиночестве.