Пушечные и пулеметные трассы потянулись к головному штурмовику. Ударить его как следует, опрокинуть на льдины, утопить, а два других экипажа — наверняка молодняк!
Кормовой пулеметчик хладнокровно подпустил «мессера» и ударил из крупнокалиберного пулемета. Очередь тяжелых бронебойных пуль прошила корпус немецкого истребителя, заставив круто уйти вверх.
Зато сразу несколько снарядов прошили крыло другого «ильюшина», крепкий дюралий повело от пробоин. Штурмовик хромал, заваливаясь на покалеченное крыло. Стрелок «Ила» успел ответить тоже, попал в «мессера», но это уже не имело значения. Крыло «Ил-2» отвалилось, и самолет, закручивая штопор, рухнул в воду.
Поврежденный «мессершмитт», набирая высоту, тянул через Волгу к своим. А три «мессера» из многочисленных стволов били в «илы» разноцветными трассами. Один из кормовых стрелков отвечал, второй был убит. Штурмовик круто пошел вниз, из кабины успел выпрыгнуть пилот, но его прошил подскочивший «мессершмитт».
Шелк горит как свечка. Тело обреченного пилота камнем неслось к земле и упало неподалеку от взорвавшегося на прибрежном песке самолета. Пилот третьего (а точнее, головного) Ил-2 умело маневрировал, а стрелок в кормовой кабине бил точными очередями. «Мессершмитты» предпочли повернуть. Тем более, с земли уже открыли огонь зенитки.
Удача кончилась. Два штурмовика из трех были сбиты, экипажи погибли. Они сделали свое дело — разнесли половину дома-крепости, откуда так хорошо просматривались наши позиции. Наверняка в подвалах остались лежать задавленные обломками, десятки фрицев.
Траншея вокруг дома была изрыта взрывами ракет. Дот, в который стрелял Андрей, перекосило, но он, кажется, уцелел. Подошел Василий Палеха, закурили.
— Вот как Сталинград нам удержать достается. За пять минут два штурмовика в землю загнали. А наших сколько за эти дни погибло.
Старший лейтенант кивнул в сторону траншеи и окопов восьмой роты. Редкие головы в касках или шапках высовывались из своих ячеек. Один человек на десяток шагов. Никто уже не кричал и не потрясал кулаками. И не только гибель двух самолетов была тому причиной. Штурмовики хорошо помогли, но как мало осталось людей. Подавленное, растерянное лицо ближнего к нему красноармейца заставило Палеху усмехнуться:
— Чего скис? Винтовка есть?
— Так точно. Только патронов мало. Вон, подсумок даже неполный.
— Штык-то не потерял.
— Как можно. На месте штык.
— Ну и не бойся ничего. Коли его, гада, штыком прямо в брюхо.
Из-за дома раздался знакомый звенящий звук набирающей высоту мины. Боец испуганно присел, а Палеха, раскуривая самокрутку, заметил:
— Это далеко от нас. Вставай, винтовку лучше почисть.
Опомнившийся гарнизон полуразрушенного дома-крепости ударил из двух пулеметов сразу. Захлопали винтовочные выстрелы. Торопились показать, что не всех перебили.
Минометную батарею, видно, накрыло крепко. Вел огонь одиночный миномет. Сделав десятка полтора выстрелов, замолчал. Автоматчики тоже стреляли экономно, и лишь те, кто спрятались в воронках и окопах поближе.
— Андрей, чего ворон ловишь? — повернулся Палеха к Ермакову.
Но тот уже, пристроившись за бруствером, ловил в прицел особо настырного автоматчика.
Девятую роту, в которой осталось чуть больше тридцати человек, пытались вытеснить атакой из укрепленного узла на песчаном берегу Младший лейтенант Костя Чурюмов, назначенный ротным, осматривал позиции, знакомился с людьми.
— Сержант Егор Усков! — представился здоровенный плечистый сержант, командир пулеметного расчета. — «Максим» в порядке, второй номер на месте. Патронов бы подкинуть.
— Немного принесли. Раздадим.
Оборона держалась на одном станковом, одном ручном пулемете и метком огне снайперов Черных и Холодова. Остальная часть роты состояла в основном из новичков последнего пополнения.
Усков, невысокого роста, мощный в плечах, перетаскивал четырехпудовый «максим» в одиночку. За ним бегал обвешанный коробками помощник из донских казачков. Они оборудовали среди рельсов и шпал что-то вроде дзота и еще пару запасных позиций. Только так можно было укрыться от огня немецких минометов.
Матвей Черных, с опухшей ногой, передвигался с трудом, но тоже не сидел на месте. В случае необходимости ему помогал ковылять напарник Миша Холодов.
Оба снайпера сбили азарт пытавшимся атаковать немецким солдатам. Обер-лейтенант хоть и старался не лезть вперед и не выделяться формой (носил простую теплую куртку), но Черных вычислил его.
Слишком активно командовал «обер», а сквозь оптику Матвей разглядел в расстегнутом вороте Железный крест. Когда обер-лейтенант в очередной раз дал какое-то указание пулеметчикам и высунулся из окопа, Черных поймал в прицел окрашенную бело-серыми разводами каску.
Удар пули о металл слышен издалека. Офицер исчез в окопе, а спустя несколько минут открыли в ответ дружный огонь его подчиненные — значит, пуля угодила в цель.
Слишком активный расчет МГ-42 старался больше других. Егор Усов бил по нему ровно отмеренными очередями. Срезал пулеметчика, но в ответ получил пулю в плечо его второй номер. Убирая «максим» под навес из шпал, сержант перевязал помощника.
— Ну, шлепай в тыл. Считай, повезло тебе.
— Где он, тыл? — уныло отозвался парень. — В кольце сидим.
— Где Зойка Кузнецова, там и тыл, — засмеялся Усков. — Дуй прямиком в штаб батальона, там в подвале таких, как ты, уже порядком скопилось. Перевяжет тебя, а может, и приласкает.
А Егор уже подбирал нового помощника. Третьего за последние дни. Не успевают молодые укрыться в нужный момент.
Но если Матвею Черных мешала, сковывала движения пробитая осколком нога, то Миша Холодов, уже освоивший тонкости своего ремесла, уверенно выходил вперед по количеству уничтоженных немцев. Охотничье умение маскироваться и неподвижно лежать в засаде сколько нужно, несмотря на мороз, вывело его в число самых результативных снайперов.
Пришлось столкнуться с «коллегой по профессии». Немецкий снайпер снял на рассвете сразу двоих бойцов. Есть такая привычка у людей — расслабляться утром. Сержант, командир отделения, решил оглядеться, что изменилось за ночь, а его подчиненный полез через бруствер справлять нужду.
Они погибли оба. Сержанту пуля угодила в лоб, пробив навылет голову вместе с шапкой и тонкой ненадежной каской. Боец карабкался на бруствер, уверенный, что в полутьме все еще спят. Удар в спину опрокинул его в траншею. Прибежавшая Зоя Кузнецова, расстегнув пуговицы и осмотрев рану, снова накрыла раненого шинелью.
— Позвоночник пополам, — коротко объяснила она. — Уже агония началась. Снайпер у фрицев появился. Зовите Черных или Мишку Холодова.
Михаил Холодов взял немца на измор. Тот упрямо охотился за бойцами девятой роты, сделал еще два удачных выстрела, но не привыкший к таким морозам зашевелился. Может, руки-ноги отогревал, а может, хотел в очередной раз сменить позицию. Холодов, и сам примерзший к своей жидкой травяной подстилке, «пересидел» немца, не дал себя обнаружить. А когда снайпер приподнялся, ударил точно в лоб под каску. Василий Палеха долго жал ему руку.