— Успеваем?
— Теперь уже совсем недалеко.
У Сулеймана в машине имелся спутниковый телефон. Однако использовать его без особой необходимости не следовало — каналы связи вполне могли отслеживаться техническими средствами НАТО, поэтому было бы опрометчиво привлекать внимание к своему появлению и раскрывать маршрут.
— Нет таблетки от головы? А то раскалывается, прямо как с похмелья… — Николай произнес это очень тихо, почти на ухо соседу, но Сулейман, управлявший машиной, его каким-то образом услышал.
— Сейчас немного передохнем, — пообещал ливиец. — Здесь у нас будет встреча.
— Значит, и груз забираем отсюда? — уточнил Иванов.
— Нет, — ответил, не оборачиваясь, Сулейман. — В этом городе нас только примут надежные люди. И потом уже отвезут нас туда, где находится груз.
— Еще, значит, ехать куда-то… — почти застонал Николай.
— Конспирация, — пожал плечами ливиец. — Как у вас говорят? Меньше знаешь — лучше спишь.
— И дольше проживешь, — согласился с ним Оболенский.
На первый взгляд административная столица производила удручающее впечатление. На второй и на третий взгляд, собственно, тоже.
Узкие, пыльные и пустые по случаю дневного зноя улочки делали его похожим скорее на бедуинскую деревню, чем на административный центр одноименной ливийской провинции. Глинобитные глухие стены и одноэтажные домики за этими стенами были, казалось, навечно присыпаны красноватым сахарским песком, и на всем пути от окраины к центру Иванов не заметил ни одной вывески или дорожного знака.
— А они тут случайно не вымерли все? Или как?
Вопрос Карцева был риторическим и ответа не требовал. Однако именно в этот момент усталый внедорожник выкатился на площадь перед каким-то общественным зданием. Двухэтажное здание это, конечно же, на дворец не тянуло, однако было сложено из кирпича, имело застекленные окна и размерами выделялось среди окружающих его хижин. В общем, в нем с равным успехом могли размещаться провинциальные органы власти, больница, школа или какое-нибудь полицейское управление.
Как бы то ни было, над его крышей неторопливо развевалось полотнище флага.
А перед входом, на площади, вроде почетного караула стояли две белые «тойоты-лэндкрузер», в которых скучали одетые в штатское, но хорошо вооруженные люди. Их было четверо или пятеро, и еще столько же человек с разнообразным стрелковым оружием расположилось поодаль, в тени двухэтажного здания.
Михаил Анатольевич успел профессиональным взглядом оценить некое нештатное дополнительное оборудование, установленное на джипах, которое явно не было предусмотрено конструкторами японской автомобильной промышленности. В одном случае это оказался крупнокалиберный немецкий пулемет времен Второй мировой войны, а в другом — вполне современная американская установка для запуска противотанковых управляемых реактивных снарядов.
— Ник уммак! [8] — простонал Сулейман.
Оболенскому объяснять ничего не потребовалось. Он уже и сам видел, что в небе полощется вовсе не гордое знамя Джамахирии, а красно-черно-зеленый флаг ливийского королевства, который использует вооруженная оппозиция.
В такой ситуации, несомненно, следовало отдать должное самообладанию Сулеймана. Автомобиль под его управлением продолжал пересекать площадь с прежней скоростью, не притормаживая, но и не разгоняясь.
— Парни, это не наши. — Оболенский потянул из-за пояса пистолет.
— Приготовились, — отдал распоряжение Иванов.
Честно говоря, ни он сам, ни его люди все еще до конца так и не сообразили, что именно происходит, когда прямо наперерез их автомобилю направился совсем юный парень, почти мальчишка. Очевидно, кто-то из старших послал его проверить документы, и теперь паренек, полный гордости за оказанное доверие, повелительно махал автоматической винтовкой, приказывая Сулейману остановиться.
Остальные арабы с ленивым любопытством наблюдали за происходящим.
Вот теперь уже медлить водителю было нельзя. Когда до юноши осталось метров десять, он резко вывернул ему навстречу руль и до пола выжал педаль газа. Спустя секунды раздался глухой звук, и перед лобовым стеклом промелькнуло отброшенное ударом тело.
Люди на площади спохватились не сразу — машина с ревом проскочила мимо них, успев укрыться за ближайшим поворотом.
— Весело у вас тут! — прокричал Николай.
Опустив боковое стекло со своей стороны, он обернулся назад — так, чтобы рука с пистолетом-пулеметом оказалась снаружи.
— Не соскучишься… — Алексей Карцев почти одновременно с ним проделал то же самое на своем месте, изготовившись к стрельбе по преследователям.
Михаил Анатольевич, сидевший посередине, достал из-под ног старый, добрый АК-47 и передернул затвор, загоняя патрон в патронник.
— Голову убери! — приказал он Оболенскому. — И окно, быстро…
Впрочем, все понимали, что в такой ситуации можно рассчитывать только на лошадиные силы, спрятанные под капотом внедорожника, и на водительское мастерство Сулеймана.
И еще — оставалось молиться Аллаху, чтобы люди на площади не успели связаться с боевым охранением, выставленным на выезде из городка. Если у них там вообще выставлено охранение…
//- * * * — //
Глядя на изумрудные, добрые, неторопливые волны, перекатывающиеся за бортом, глядя на бесконечно высокое, чистое небо с невинными белоснежными облаками, почти невозможно было представить, что еще нынешней ночью все вокруг выглядело совсем по-иному.
К тому времени Индийский океан уже пятые сутки ревел и неистово рвался вверх, раз за разом пытаясь с тупым, монотонным усердием дотянуться до черных разорванных туч. А потом, раз за разом, подбитым, огромным чудовищем рушился вниз, чтобы собрать силы для очередного броска…
Благодарение Аллаху, к сегодняшнему утру многодневный, изматывающий тела и души шторм утих окончательно, оставив на память о себе лишь достаточно безопасную океанскую зыбь — на которой одиноко покачивалось рыболовецкое судно. Жаль, конечно, что некому было сфотографировать это со стороны — получилась бы великолепная открытка или рекламный плакат для какого-нибудь туристического агентства…
Раньше траулер занимался добычей тунца, назывался «Barcelona» и ходил под испанским флагом. Но однажды, на свою беду, он подошел под этим флагом слишком близко к сомалийскому побережью. Судно для устрашения обстреляли из гранатометов и взяли на абордаж, сделав заложниками двадцать шесть членов его экипажа. Так как переговоры со страховщиками и испанским правительством по поводу выкупа затянулись, а простой траулера с точки зрения экономики был неоправданной роскошью, сомалийцы стали использовать рыболовецкое судно для своих целей.
Человека, стоявшего в рубке, называли капитан Асад [9] . Это был чернокожий мужчина в годах, с седыми, коротко стриженными волосами и с небольшим шрамом на левой щеке. Когда-то он служил в береговой охране, ловил контрабандистов и браконьеров — и даже представить себе не мог, что судьба приведет его на капитанский мостик судна, захваченного разбойниками.