— Ну, если по нормативам… — начал прикидывать капитан.
— Успеваем? — уточнил свой вопрос Иванов, показав на экран судовой РЛС [31] .
— Не уверен.
— Как, Сергей? — Иванов обернулся к матросу, стоящему на руле. — Попытаемся?
— Можно попробовать, — прикинул бывший моряк Черноморского флота.
— Разумеется, с разрешения капитана.
— Смотря что вы собираетесь делать, — пожал плечами осторожный литовец…
— Сообщите, что мы готовы принять на борт их досмотровую группу.
…К тому моменту, когда стремительные очертания французского фрегата уже стали видны не вооруженным взглядом, на палубе теплохода «Профессор Пименов» уже кипела работа. На судовой кран было подано электропитание, и его стрелу, закрепленную по-походному, привели в рабочее положение. Проскурин, Карцев и еще один доброволец под руководством боцмана занимались отдачей креплений, которые удерживали контейнер Hiunday.
Контейнер стоял самым крайним по левому борту, во втором, верхнем, ярусе — и это несколько облегчало задачу, предоставляя им некоторое преимущество во времени.
— Давай, давай, вашу душу мать, шевелись! — Голос боцмана, не особо стеснявшегося в выражениях, проникал даже в рубку, перекрывая прерывистое завывание лебедки: — Куда без перчаток полез? Куда, мать твою перемать?
Худо-бедно, но с так называемыми «твистлоками» — запирающими элементами, с талрепами, тросовыми оттяжками и замками удавалось пока управляться без особых проблем.
— Ты хоть понимаешь, какого черта они делают? — спросил капитана по-литовски старпом, разбуженный и поднятый по судовой тревоге.
— Даже задумываться не хочу, — также на родном языке ответил капитан Любертас. — И тебе не советую.
— Ох, говорила мне бабушка: Йонас, никогда не связывайся с русскими… — Старпом озабоченно посмотрел вниз, на палубу. — Может, не стоило позволять им хозяйничать?
— Слушай, ты ведь не знаешь, что спрятано в этом чертовом контейнере? Не знаешь. И я не представляю. Может, у них там такое лежит, что для всех будет лучше, если этого у нас на борту не окажется.
— Но причем мы с тобой? Наше дело простое, мы моряки — что погрузили, то и перевозим…
— Это ты потом прокурору какому-нибудь американскому доказывать будешь. А он разбираться особо не станет — влепит всей команде тюремные сроки за контрабанду оружия или наркотиков. Как в Испании, в прошлом году…
— Да, права была моя старая мудрая бабушка…
— Что в журнале будем записывать? — послышался из-за переборки растерянный голос вахтенного помощника, приводившего в порядок судовые документы.
— Ни хрена пока записывать не будем, — немного подумав, распорядился капитан по-русски.
Опять ожил динамик радиостанции.
— Что они говорят? — не разобрал капитан Любертас.
— Требуют немедленно прекратить всяческое движение на палубе.
— Ответь, что на судне ведутся плановые аварийно-спасательные работы.
— Бред какой-то…
— Тогда придумай что-нибудь лучше, — пожал плечами капитан и подал на машинный телеграф команду «самый малый ход»…
…В кабине стрелового судового крана двоим мужчинам было тесновато.
— Ну, давай, братишка!
— Чего делать-то?
Страха или волнения в голосе Сергея не чувствовалось — только азарт и готовность как можно точнее выполнить приказание бывшего сослуживца по Черноморскому флоту.
— Поднимай эту штуку — и за борт!
— Сорвется, товарищ подполковник!
— Плевать, братишка! Давай, потихонечку…
Николай Проскурин успел зацепить один гак [32] в проушину корейского контейнера и теперь вместе с Карцевым всеми правдами и неправдами пытался отогнать подальше боцмана. Боцман не поддавался на уговоры, во весь матерный голос растолковывая ему, что по инструкции следует завести по местам и остальные концы металлического троса.
В конце концов, крыша контейнера была все-таки освобождена от людей, и Сергей почувствовал на своем плече руку Михаила Анатольевича:
— Поехали!
Почти одновременно с его словами из-за кормы французского фрегата, который дрейфовал теперь примерно в полумиле от сухогруза, выскочили две скоростные моторные лодки. Задрав над поверхностью моря форштевни, окрашенные в светло-серую краску, раскидывая за кормой высокие буруны, они полным ходом помчались к «Профессору Пименову».
— Вира помалу, — скомандовал Иванов.
Металлический трос пошел вверх и примерно на метр или полтора приподнял зацепленный за проушину угол контейнера.
— Выноси!
— Рано, товарищ подполковник!
— Давай, родной, давай, не разговаривай!
Край контейнера пополз в направлении левого борта.
— Осторожно, Сергей, осторожненько…
Матросу почти удалось вынести стрелу крана за борт, когда днище контейнера окончательно потеряло опору и рухнуло вниз. Многотонный груз лихо врезался в палубу под углом, боковой стенкой снес кусок фальшборта и замял часть обшивки.
— Выноси дальше, за борт!
Сергей, очень медленно и очень аккуратно поворачивая стрелу, проволок злополучный контейнер еще немного — так, чтобы в какой-то момент он завис над водой на расстоянии вытянутой руки от борта судна.
— Майна со всего духу!
На поверхность Индийского океана контейнер обрушился с такой высоты, что от удара о воду металлический крюк сразу выскочил из отверстия.
— Получилось, мать его чтоб! — заорал во весь голос Сергей, выбирая освободившийся трос. — Получилось!
— Молодец, матрос! Молодчина, герой, черноморец!
Некоторое время прямоугольную крышу контейнера еще можно было разглядеть среди волн. Но к тому моменту, когда с местом его падения поравнялась корма теплохода, груз уже полностью скрылся под водой…
— Спускайте трап, — распорядился капитан.
Две моторные лодки с французскими боевыми пловцами, оказавшиеся в момент происшествия совсем рядом, у самого борта, поначалу метнулись по сторонам — как рыбешки от камня, запущенного на мелководье.
Но теперь они снова со всеми предосторожностями приближались к «Профессору Пименову».
— Парадный? — усмехнулся старпом.
— Ну, вот еще! Штормтрапа будет им вполне достаточно… — Капитан обернулся к вахтенному помощнику: — Точку взяли?
— Да, есть координаты.
— Глубина по эхолоту?