Уже смеркалось, солнце стояло над самым горизонтом. На кроваво-красной линии горизонта табун лошадей вздымал облака пыли.
Я начал рассказывать ей о том, как он хотел поскорее вернуться домой, когда я нашел его.
— Но что-то остановило его, Хэйзл. Я думаю, я понимаю что. Мне тоже этого не хватало в какой-то степени. Знаешь, когда занимаешься чем-то, чем до этого занимался очень долго, то чувствуешь себя при этом… уютно. Там, с ним я чувствовал себя в большей степени дома, чем за многие последние годы. Мне жаль: я не попытался сделать все возможное, чтобы уговорить его бросил, все и уехать. Я был эгоистом. Я хотел пойти с ним вторым номером.
Она улыбнулась мне и покачала головой.
— Я знаю, что этот старый дурак хотел умереть в своих армейских бутсах. Мы с ним со школы вместе. Я его знала лучше, чем он сам себя знал. Он думал, что никто об этом не догадывается…
Она остановилась и посмотрела на загон, в котором вырисовывались темные силуэты лошадей.
— Ник, я всегда понимала, что происходило в его глупой голове, и была готова жить с этим… Если я не могла остановить его, я хотела, чтобы он концентрировался на том, во что он впутывался, вместо того чтобы думать обо мне. В таком случае у него был шанс вернуться домой живым. — Она снова улыбнулась и направилась к дому. — Эти тридцать лет давали себя знать.
Она взяла меня за руку.
— Я знаю, что он хотел поступить правильно, ну, ты понимаешь, сделать так, чтобы я и наша семья жили в достатке. Но знаешь что, Ник? Я бы все это отдала всего за несколько минут с ним.
Я остановился и посмотрел на их внуков, с криками бежавших к нам от дома.
— Знаешь что, Хэйзл? Думаю, всем нам хотелось бы еще провести какое-то время вместе с Чарли… кроме самого Чарли.
Подбежали дети и обняли бабушку, все еще не вполне осознавая, что произошло. Джули сказала им, что дедушка отправился учить ангелов прыгать с парашютом, и им это показалось отличной идеей. Но потом они спросили, когда он вернется домой.
Мы подошли к дому. «Фольксваген» стоял на улице, вещи упакованы, мы готовы были покинуть этот дом. Ну или почти готовы. Доска для серфинга еще не была привязана.
Силки вышла на веранду, держа Джули за руку. Она спустилась вниз, в последний раз обняла Хэйзл, после чего запрыгнула в «фольксваген». Если повезет, то мы будем в Витсанди к завтраку.
Хэйзл все еще держала меня за руку. Она сделала шаг назад и в последний раз посмотрела на меня. На ее глазах появились слезы.
— Ник, если увидишь Бешеного Дейва, не забудь поблагодарить его за все, что он для нас сделал. За деньги и за то, что он доставил вас обоих сюда, — это все чудесно.
Я поцеловал ее в щеку.
— Это действительно так, не правда ли?
Я забрался в машину. Мать и дочь махали нам руками, пока мы выезжали на дорогу.
Я склонился над рулем, готовый к долгой ночной поездке, и думал о своем лучшем друге Бешеном Дейве.
Я отнес Чарли в талимобиль и поехал прямо, вдоль нефтепровода, как мы и планировали с ним. Я ехал всю ночь, не включая фар, чтобы меня не засекли с вертушек.
С этого момента в дело вмешался Бешеный Дейв. Он встретил нас на грузинской стороне границы и отвез в Турцию. Он достал паспорта и все, что необходимо.
Он отправил нас в Австралию, меня первым классом, а Чарли в грузовом отсеке, после чего воочию убедился, что Хэйзл была настроена жить дальше. Все-таки у него не было особого выбора…
Когда я ехал вдоль нефтепровода в ту ночь, я размышлял над тем, что мне сказал тот жирный ублюдок. Друзья Бастарда из правительства заплатили ему за работу миллион долларов, но вместо того, чтобы тратить эти деньги на работу, он прикарманил себе пятьсот штук на безбедную пенсию.
Бешеный Дейв не намного был лучше него.
Чарли нужно было двести тысяч, и этот старый болван, вероятно, сказал, что он за эти деньги возьмется за любую работу.
Так что я договорился с Мистером-Хорошим-Парнем-из-Бобблстока, пока ожидал отправления в зале ожидания в аэропорту Стамбула. Он должен был отдать Хэйзл все пятьсот штук и сказать ей, что это была оговоренная плата за работу. А я, в свою очередь, не стану говорить ребятам, которые стучат в его дверь, насколько он занижает цену за работу, а кроме того, не стану рассказывать компаниям, с которыми он работал, что у него были проблемы с качеством сотрудников, — он даже не знал, что у одного из его солдат были диско-ручки.
Больше всего мне понравился тот момент, когда я сказал ему, что если он не переведет деньги на счет Хэйзл до того, как мы прилетим в Брисбен, я сяду на первый же рейс до Бобблстока и отделю его костистую задницу от инвалидного кресла.
Силки коснулась моей руки.
— Почему ты смеешься, Ник Стоун?
Я на секунду оторвал взгляд от дороги и улыбнулся ей.
— Просто думаю…
Я много о ней думал — двенадцать тысяч миль и множество часовых поясов.
И в этот раз на высоте тридцати шести тысяч футов над Тихим океаном я вспомнил о чем-то, что кто-то мне сказал в машине, вонявшей мокрой псиной.
— Все дело в том, чтоб суметь все сбалансировать… есть в этом смысл?
Я кивнул самому себе в самолете и кивнул самому себе сейчас.
— О чем?
— О том, насколько ты права. Мы подходим друг другу, не правда ли?
Она рассмеялась и положила голову мне на плечо, и если люди рождались именно для этого, то я был этому рад.
Эксперт еще кое-чему меня научил.
Я побывал на конюшне, где когда-то хандрил старый жеребец. Я вырыл большую яму в самом углу загона, после чего приставил ему к голове старый дробовик Чарли и выстрелил с обоих стволов. Думаю, что гнедой улыбался в этот момент так же, как улыбался Чарли.