– Что за медицина странная, – продолжал бубнить ветеринар, пытаясь оторвать от пола тело Сени, весившее больше центнера.
Наши мужья люди корпулентные, и тот и другой с трудом влезают в шестьдесят четвертый размер костюма.
– Не надо нести, – приказала я, – лучше тащить. Держите ему голову.
– А как его на кровать уложить? – спросила Тома.
– Никак, на полу поспят, очень полезно, не будет остеохондроза, – рявкнула я, пиная Сеню. – Ну, раз, два, взяли.
– Что за медицина странная, – зудел Филя, – прямо интересно! Экстремальная! Это как?
– Так, – выпалила я, отпуская ногу Сени. – Очень просто. Это когда вместо скальпеля – столовый нож, взамен остальных инструментов – топор, а у изголовья медсестра с монтировкой!
– Зачем с монтировкой? – спросил туго соображающий Филя.
Я утерла рукавом пот.
– Когда велят давать простой наркоз, она бьет один раз, а ежели требуется глубокий, долбасит трижды. Хватит болтать, давай волоки его!
Но тут Сеня неожиданно сел и открыл глаза.
– Во, – обрадовалась Лерка, – сейчас сам поползет! Слышь, Сенька, давай по-пластунски в спальню, а то у нас руки не казенные!
Семен окинул нас мутным взглядом, глубоко вздохнул, раскрыл рот… Раздался отвратительный звук…
– Фу, – заорала Лерка, – да они ужинали гнилыми лягушками, ну и вонизм!
– Сейчас, сейчас уберу, – кинулась за ведром и тряпкой Томочка.
Парфенова надула хорошенькие губки и сказала хранившему мрачное молчание Акиму:
– Вот, любуйтесь, плоды вашего воспитания! Может, все-таки следовало разрешить Олегу хоть изредка смотреть «Спокушки»?
Аким Николаевич метнулся в комнату и с силой захлопнул дверь. Раздался грохот, это плохо закрепленная Филей вешалка опять упала на Олега.
Через час мы сумели справиться с ситуацией. Сеню устроили в спальне, на ковре, подсунув ему под голову подушку, Олега вкатили в нашу комнату… Коридор вымыли, вешалку прибили покрепче и, чувствуя неимоверную усталость, отправились пить чай на кухню. Аким Николаевич затаился в комнате. Я не утерпела и тихонечко заглянула в щелку. Свекор что-то писал, согнувшись над столом. Наверное, готовился произнести завтра обличительный монолог.
– Может, еще картошечки? – предложила Тома.
– Если не трудно, – попросил Филя, – упарился весь, и есть охота…
Парфенова вздернула ярко подведенные бровки. И тут из прихожей донеслось тихое, какое-то деликатное треньканье. Недоумевая, кто бы мог явиться в такой час, я распахнула дверь и увидела… пьяноватого папеньку, заискивающе улыбающегося.
– Вот, доча, проведать пришел.
Я чуть не треснула его по башке стоявшей в углу стремянкой. Мой папашка большую часть жизни провел по лагерям и зонам. Говорят, бывают удачливые воры, грабящие картинные галереи и банки… Но мой отец самый простецкий мазурик, в основном крал кошельки из карманов или уводил у раззяв-пассажиров багаж на вокзале. Но каждый раз его хватали за руки и волокли в милицию. В конце концов папашке надоело разбойничать, возраст уже не юношеский, да и зона здоровья не прибавляет. Потеряв все зубы, заработав язву, гипертонию и чесотку, Ленинид заявился ко мне и кинулся в ноги.
Нам пришлось его вымыть, вылечить и приодеть… Справедливости ради следует отметить, что жизнь на нарах надоела Лениниду до зубовного скрежета. В последней колонии, где он мотал срок, всех желающих обучали профессии столяра, специалиста по производству мебели. Вот папуля и начал применять полученные навыки на практике. Сначала переоборудовал и застеклил балкон, потом построил в прихожей шкаф. На этой стадии к нам заглянула соседка Наташка, та самая, которая наняла меня заниматься со своим сыном Темой… Шкафчик ей очень понравился, и она предложила Лениниду сделать такой же у нее дома, пообещав заплатить. Возведение гардероба завершилось свадьбой.
Наташка крепко прибрала к рукам папашку. Ленинид теперь работает в мастерской, перетягивает диваны, кресла, стулья. Кстати, очень неплохо зарабатывает. Пить он бросил. Пару раз пытался развязать, но Наталья у нас баба суровая, общим весом за сто кило, впрочем, и рост у нее впечатляющий – все метр восемьдесят будут. Щупленькому Лениниду без шансов справиться с супругой, ежели та впадает в раж.
Наталья просто отколошматила муженька, применяя при экзекуции самые простые подручные средства: скалку и доску для разделки рыбы…
– Чего тебе надо? – спросила я.
Папенька икнул.
– Напился? – озверела я.
– Ну доча, – залебезил Ленинид, – раз в год и случилось, нечаянно.
– Здравствуй, Ленинид, – высунулась из кухни Тома, – хочешь картошечки?
– Он уходит, – железным тоном сообщила я.
– Уже? Так быстро? – изумилась подруга.
– Ну доча, – ныл папашка, – пусти, только на одну ночку, сама знаешь, убьет Наташка, если запах учует!
– Ночуй там, где пил, – отрезала я.
– Так с мужиками принял, чуток совсем, и по полбутылки не получилось…
– Ступай себе, – велела я, – значит, к жене на пьяную голову нельзя, а ко мне можно?
– Ну не на улицу же, – взмолился папахен, – будь человеком! С моей биографией никак нельзя в легавку попадать… Живо арестуют и…
– Входи, – вздохнула я, – только тихо, на цыпочках, идешь и ложишься в углу, в гостиной, на пол. Раскладушки нет. Подушку возьми с моей кровати, плед с дивана в гостиной.
– Хорошо, хорошо, – забормотал папулька, стаскивая ботинки, – не беспокойся, я привыкший, могу просто так лечь, без всего, мне бы только Наташка не узнала, убьет, ей-богу, убьет, не пожалеет! – Давай двигай, – пихнула я его в спину, – но чтобы тихо, а утром умотаешь!
Я вернулась на кухню и сообщила:
– Отец пришел, переночевать попросился, у них дома полы лаком покрыли.
Никто не усмотрел в этой ситуации ничего особенного. Филя продолжал жевать картошку, Лерка завела длинный рассказ о том, какую шубу следует покупать в этом сезоне.
– Обязательно длинную, мех щипаный, а еще лучше вязаную…
– Разве шубу можно связать? – удивился Филя. – Мех, он ведь как пластина.