В квартире Илюши царил немыслимый бардак. Спальня больше походила на казарму. Хотя это я зря, в казарме-то как раз царит идеальный порядок. Да сержант убьет солдата, если у того одеяло не натянуто. Здесь же повсюду валялись вещи, пустые бутылки, газеты, журналы и отчего-то стояли баночки из-под детского питания «Тип-Топ», из каждой торчало по грязной ложке…
Кухня напоминала свалку, и воняло в ней соответственно, а в холодильнике не нашлось никаких продуктов, кроме все того же детского питания.
Комнат оказалось две, и вторая служила мастерской. Вот там в отличие от спальни соблюдался полный порядок и совершенно отсутствовала винно-водочная тара. Тюбики с красками, банки с какими-то жидкостями, кисти… У Лены Федуловой в мастерской царила такая же обстановка. На мольберте стояла незаконченная картина.
Я не слишком большой знаток живописи, но у дяди Вити, Томочкиного папы, имелась довольно неплохая коллекция альбомов. Полотно, укрепленное на подставке, могло на первый взгляд показаться оригиналом. Яркие, сочные краски, буйство тропической зелени, невиданные деревья, унизанные фруктами, странно изломанная фигура туземки с непропорционально длинными ногами… Но только в моем мозгу мигом пронесся вихрь воспоминаний.
Холодный декабрьский день, на улице завывает ветер, но нам с Томочкой спокойно и уютно. Мы сидим на огромном диване, прижавшись с разных сторон к дяде Вите, который держит в руках огромный альбом «Лувр».
– Гоген, – объясняет дядя Витя, – великий француз, сделавший, по мнению современников, невероятный шаг. Он променял Париж, полный светского блеска и веселья, на Таити. Там художник нашел свое счастье, написал огромное количество картин, натурщиками для которых послужили его жена-таитянка и ее родственники. Кстати, аборигены не понимали Гогена и посмеивались над ним так же, как и французы, обзывали его сумасшедшим.
Я подошла к мольберту и ощутила легкий укол в сердце. Рядом на большом столе лежал тот самый огромный альбом «Лувр», антикварное издание. Интересно, где Илюша взял такой?
– Вы кто? – донеслось с порога.
Хозяин, взлохмаченный, но вполне дееспособный, с удивлением смотрел на меня.
– Не узнали? – хмыкнула я. – Надя Рымнина.
– Да ну, – протянул Илья, – не похожа, однако.
– Правильно.
– Кто вы?
– Виола Тараканова.
– Как вы сюда попали?
– А как сам оказался дома, помнишь?
– А я разве выходил? – удивился пьяница.
– Еще как, – заверила я его. – Еще как выходил, просто бегал по улицам и в салоне «Арт-Мо» страшно нахамил Маше Говоровой. Кстати, она дала тебе, на мой взгляд, весьма крупную сумму денег, ты уж извини, но пришлось взять оттуда двадцать баксов, машину водить не умею, заплатила шоферу…
– Плевать, – мотнул головой Илья. – Насрать три кучи, спасибо тебе, вот что, выпить хочешь? Коньяк есть, не лажовый, экстра-класс…
– Нет, дружок, я не стану и тебе не советую.
– А мне твои советы на фиг не нужны, – мило парировал Илюша, – можешь засунуть их себе в жопу!
Я внимательно посмотрела на хама.
– Видишь ли, ангел мой, я не смогу воспользоваться твоим пожеланием. Я никогда не засовывала себе ничего в то место, на котором сижу, может, покажешь, как это делается? Похоже, ты большой мастер по таким штукам!
Илья растерялся и в первый момент не сообразил, как достойно мне ответить, поэтому глупо бухнул:
– Иди на…
– Фу, ужасно традиционно, – наморщилась я, – ругаешься как все, копируешь Гогена, собственное лицо имеешь или нет?
В тот момент, когда мой язык произнес фамилию великого импрессиониста, в глазах Илюши мелькнул откровенный испуг, даже ужас. Усилием воли парень справился с собой и буркнул:
– Ерунда, один распальцованный заказал, для дачи…
Меня слегка удивило, что невинное упоминание о Гогене отчего-то перепугало парня, и я сочла момент подходящим для того, чтобы поставить ему на голову ногу в железном ботинке.
– Дорогуша, а ты неблагодарная дрянь. Я волокла тебя домой на горбу, спасла от вытрезвителя и что получила? Да уж, не хочешь себе зла, не делай людям добра.
– Сколько? – деловито спросил Илья. – Сто баксов хватит?
Я поморщилась.
– Двести, – набавил хозяин.
– Милый, ты пошляк! Предлагаешь даме деньги!
– Чего тебе надо?
– Разговор, похоже, катится по кругу, – сказала я, – ответь на один маленький, незначительный вопросик…
– Ну?
– Отчего ты решил, что Лену Федулову и Катю Виноградову убила Маша Говорова?
И снова Илья ударился в панику. Еле-еле собрав волю в кулак, он попытался изобразить наглеца:
– Да ты никак одурела? Что за чушь порешь?
– Нет, котик, – вкрадчиво, словно граф Толстой царевичу Алексею, произнесла я, – покайся, дружок, легче станет.
– Офонарела! Да откуда ты свалилась на мою голову? До дома довела, спасибо, конечно, не хочешь денег, могу в ресторан сводить, но насчет Ленки ты откуда взяла?
Я внимательно посмотрела на него.
Как-то раз Олег, вздыхая, сообщил мне:
– Ежели попалась на преступлении, но прямых улик нет, лучше уходи в глухую несознанку: ничего не знаю, ничего не слышу, ничего никому не скажу. А главное: я там не была!
– Ага, – ухмыльнулась я, – а вы носок с песком достанете и по почкам…
– Ну, мои не бьют…
– Зато другие стараются.
– Оно конечно, – подтвердил Олег, – отметелить могут, только все равно держись молодцом и ни в чем не сознавайся. Лупят обычно первые полчаса, а потом сядут рядышком и начнут о доказательствах толковать. А уж тут кто кого переиграет. Как в покере, имеешь на руках три девятки, а держись так, словно флеш-рояль получила, блефуй.