– В ста километрах от столицы, в деревне Воропаево, – ответил Олег. – Преподает там в школе, хотя давным-давно вышел на пенсию.
– А за каким чертом он нам на голову свалился, у него же есть квартира в Москве, – злилась я.
Олег закурил:
– Ну жилплощадь он еще в девяностом продал, когда решил поближе к земле устроиться, боялся с голоду в городе помереть… А приехали они по важному поводу. Филя собрался защитить диссертацию.
– Господи, да по какой науке?
– Филя – ветеринар, – пояснил Олег, – работает на селе, коровы, козы, поросята, те же собаки… В Ветеринарную академию приехал.
– А зачем папеньку прихватил?
Муж развел руками:
– Я так понимаю, что Аким его окончательно под себя подмял…
– Но почему к нам?
– У них никого в столице нет, гостиницы дороги. Кстати, они сегодня весь день мой адрес искали, – ответил муж. – Еле-еле добрались.
– И надолго?
Супруг тяжело вздохнул:
– Не знаю. Завтра Филя поедет в академию, и вечером услышим об их планах.
– Черт знает что, – прошипела я, – только свекра с деверем мне не хватало, или с шурином, я никогда не знала, как точно называется брат мужа. Хорош отец, который даже адреса любимого сына не знает! Почему мы должны их тут терпеть?
– А что делать? – пробормотал Олег, вытягиваясь на одеяле. – Выгнать вон? Как-то совесть не позволяет!
Я встала, приоткрыла окно, вдохнула прохладный, сырой ночной воздух и сказала:
– Только имей в виду, я не буду пресмыкаться перед этими субъектами…
Супруг молчал.
– И хамство терпеть тоже не стану!
Олег не издавал ни звука. Я повернулась и увидела, что муж крепко спит поверх одеяла, забыв снять брюки и свитер. Неожиданно мне стало жаль его, злость испарилась. Я аккуратно стянула с Олега штаны, но, попробовав вытащить из-под стокилограммового тела одеяло, потерпела неудачу. Накрыла его пледом, захлопнула окно, выключила свет и улеглась на свою половину кровати.
В конце концов, родителей не выбирают.
– Вилка, – прошептала Тома, тихонько приоткрывая дверь, – ты спишь?
– Еще нет, – тоже шепотом ответила я.
– К телефону подойдешь?
– Кто это? – удивилась я, влезая в халат.
– Какая-то Марья Михайловна, – пожала плечами Тома.
Я схватила трубку:
– Слушаю.
– Бога ради, Виолочка, извините за столь поздний звонок, – прозвучал голос бабушки Никиты Федулова, – вы, наверное, уже легли…
– Нет, нет, – поспешила я возразить. – Все в порядке. Что-то случилось?
Марья Михайловна вздохнула:
– Да уж, хуже не бывает. Леночка в морге, а Павлик в тюрьме…
Я удрученно молчала. А что тут скажешь? Молчание затянулось. Пожилая женщина всхлипывала. Наконец она справилась с рыданиями:
– Виолочка, дорогая, извините, но вам придется теперь ездить ко мне, в Кузьминки, правда, дом прямо у метро. Никиточка и слышать не хочет о другой учительнице. Кстати, я ему пока ничего не сказала про Леночку, пусть думает, что мама просто заболела. Как считаете, это правильно?
– Не знаю, – растерянно пробормотала я, – может, вы и правы, зачем ребенку такой стресс! Хотя все равно ведь придется когда-то объяснить…
– О господи, – снова заплакала Марья Михайловна, – ну за что? Кому она помешала?
– Успокойтесь, – попыталась я утешить бабушку, – вам нельзя так нервничать, еще Никиту надо на ноги ставить. Павла-то небось судить будут, мальчик у вас останется…
Неожиданно Марья Михайловна деловито сказала:
– Виолочка, боюсь, десять долларов мне теперь не по карману. Честно говоря, пока я не слишком представляю, на какие средства мы будем существовать с Китом.
– Ста рублей за урок вполне достаточно, – быстро ответила я. – Впрочем, могу работать в долг, расплатитесь, когда сумеете, мне не к спеху.
– Сто рублей мне по силам, – обрадовалась Марья Михайловна. – Вот спасибо так спасибо, и еще…
Она замолчала.
– Говорите, говорите, – приободрила я ее, – я постараюсь для вас все сделать!
– Понимаете, – снова принялась вздыхать Марья Михайловна, – у Никиточки с собой нет никаких сменных вещей, у меня здесь только пижамка и домашний костюмчик. Не могли бы вы завтра с утра подъехать на квартиру к Леночке и взять его вещи?
– Пожалуйста, – ответила я, – только как я попаду внутрь?
– Там с восьми утра будет женщина, Лида, – пояснила бабушка, – она вам откроет, я предупрежу ее.
– Ладно.
– Спасибо, ангел мой, – прошептала Марья Михайловна. – Понимаю, что глупо, но я просто не могу войти в эту квартиру, ноги не идут…
– Конечно, конечно, – поспешила я успокоить ее, – мне совсем не трудно.
– Вещи уже сложены в такой довольно большой чемоданчик из крокодиловой кожи, темно-коричневый, – пустилась в объяснения бабушка, – он стоит у них в кладовке, между шкафами, извините, но он, кажется, заперт, просто для того, чтобы не открылся случайно. Лена собиралась завтра отправить Никиту со школой во Францию. Да только теперь нам не до поездок.
Утром я звонила в квартиру к Федуловым. Дверь распахнулась сразу, словно женщина специально поджидала меня у порога. Полная, в резиновых перчатках и спортивном костюме, она моментально сказала:
– Вы Виола! Хозяйка вас очень точно описала!
Я вошла в знакомую прихожую и принялась расстегивать ботинки.
– Идите так, – велела Лида, – все равно мыть.
Я покосилась на ее резиновые перчатки. У Лены работала в прислугах интеллигентная дама лет пятидесяти, Ольга Львовна, бывшая преподавательница химии, волею судеб поменявшая класс с учениками на ведро с тряпкой. Эту же бабу я вижу впервые. Странно, однако, Марья Михайловна говорила, что нуждается и не может платить мне десять долларов, а наняла прислугу…