— Я готов извиниться перед ней, — неверным голосом заверил первый заместитель Газырова. — Хотите, прямо сейчас поедем…
— Поздно, приятель. Звериную жестокость в отношении женщин вам дозволяет Шариат, да ты забыл, что здесь не Чечня, а Элеонора не мусульманка. К тому же и другие за тобой числятся грехи…
Майор долго не разжимал своих крепких объятий. По мере того, как кровь двумя пульсирующими струйками обильно стекала с руки кавказца, тот бледнел, а слабые попытки вырваться, в конце концов, прекратились. Странно, но кричать он боле не пытался… Когда на полу образовалась огромная темная лужа, и кровь побежала по ступенькам вниз, ноги его в коленях безвольно согнулись, тело обмякло, глаза подернулись мутной пеленой…
Опустив свою жертву на пол и прислонив спиной к холодной стене, агент ФСБ постоял еще с минуту, дождался, покуда веки того не закроются окончательно и, окинув внимательным взором площадку, пошел вниз пешком, нащупав на всякий случай рукоятку миниатюрного пистолета, торчавшего за поясом.
Пространство вокруг входа в подъезд очень некстати освещалось мощной лампой дневного света, а компания тинейджеров не только не исчезла, а наоборот увеличилась за счет подошедших юных девиц. Однако подрастающее поколение слишком увлеклось общением, и мало кто из подростков обратил внимание на вышедшего из дома высокого мужчину. Стоило спецназовцу поспешно свернуть за угол дома, как под капотом темно-зеленой иномарки запустился двигатель, и она медленно тронулась следом…
Всю дорогу до гостиницы Баринов не мог отделаться от воспоминаний того ужасного полухрипа, полустона, вырвавшегося из груди бедного помощника. Где-то подобный звук он слышал. Но где?.. Когда?..
Только поздней ночью, лежа в постели гостиничного номера, глядя на неспешно нырявший в облака полный месяц над Владивостоком и выкуривая одну за другой сигареты, офицер «Шторма», наткнулся в анналах памяти на давнюю картину операции по уничтожению известного чеченского лидера. С удивительной четкостью вспомнилась такая же тихая, безветренная ночь, когда ему и пришлось услышать этот утробный, леденящий душу стон…
Сподвижник Масхадова носил звучную кличку Барс и с большой бандой удерживал горное село. Бои на его подступах продолжались три дня — не помогали ни штурмовые удары с воздуха, ни дружные залпы артиллерии. Вечером Александр получил приказ незаметно проникнуть со своей группой в расположение сепаратистов и уничтожить их главаря — Барса.
Нейтральную полосу шириной метров восемьсот они преодолевали ползком, так как были уверены: бандиты оснащены не хуже армейских подразделений федеральных войск. Имелись у них и приборы ночного видения, и специальные ночные прицелы… Когда до сельской окраины оставалось метров сто, перед группой оказалась неглубокая балочка. Вот тогда-то, форсируя это незначительное препятствие, Сашка и умудрился наступить на что-то мягкое, аморфное… Раздался громкий и жуткий стон. Отряд моментально занял оборону у края овражка, опасаясь, что звук выдал их присутствие вблизи вражеских дозоров. Но тогда им помог сам Бог — до «чехов» этот хриплый вопль не донесся.
Они даже не стали обследовать лежащие на дне лощинки останки — все и так было предельно ясно по зловонию, источаемому распухшим трупом. Случайно наступив на его грудную клетку, Баринов выдавил из нее воздух, и тот, который несколько дней назад гордо именовался человеком, испустил свой страшный последний крик…
Александр тяжело вздохнул, затушил в пепельнице окурок и, отвернувшись к стене, попытался заснуть.
Владивосток
На сей раз Газыров не стал созывать экстренного совещания. Глубокой ночью, после звонка заместителя по безопасности и его доклада о смерти помощника, он медленно добрел до кухни, достал из холодильника водки и до наступления рассвета опорожнил бутылку.
Руслан догадывался, чьих это рук дело. Мало того, отныне сознание терзало подозрение и по поводу странного, малообъяснимого выстрела по его автомобилю. «Ну, с помощником дело ясное — меня заставляют поторопиться, ускорить поставку четырех вагонов, — размышлял он, глядя сквозь окно на сизое, хмурое утро. — А какой был смысл устраивать аварию машины?.. Что изменилось бы, окажись я тогда на месте дурнушки Любки? Ничего! И уж тем более не произошло чего-то из ряда вон после рокировки секретарей — сидела в приемной толстеющая, блеклая и пугающая клиентов Любка, а сейчас мой офис украшает безукоризненной внешностью молоденькая, смышленая Элеонора…»
— Какие соображения по поводу этого происшествия у милиции? — справился глава компании у Хасана, приехав на работу как всегда к девяти утра.
— Практически никаких, — вздохнул тот, провожая босса до кабинета. — Они считают, что это самоубийство. Осмотр тела, лестничной клетки и подъезда ничего не дал. Тесак принадлежит помощнику — жена его признала. Отпечатки на нем только самого владельца…
— Самоубийство!.. — усмехнулся в ответ Газыров.
— Да, чуть не забыл… Случилась там по ходу опроса соседей маленькая зацепка…
— Что за зацепка?
— Местные пацаны выдели, как он приехал вечером на машине, зашел в подъезд… А следом, якобы, сразу же прошмыгнул еще один мужчина, вышедший обратно спустя минут пятнадцать.
— А до квартиры, стало быть, помощник не дошел?..
— Не дошел.
— Как отреагировала на эти показания следственная бригада?
— Никак. У них имеется прекрасная версия, и всякие там сомнительные домыслы несовершеннолетних, грозящие очередным висяком их не интересуют.
Руслан и ранее прощал Элеоноре множество различных упущений, но после того как раздел ее и лицезрел обнаженной рядом со своим креслом в кабинете — стал относиться с ровной лояльностью и даже с некоторым отеческим добродушием. А уж после пьяной ночи и бурного утра в его квартире патрон и вовсе разомлел, растаял… Он прощал секретарше переваренный кофе и опоздания на работу. А сегодняшним утром, пока в офисе никого кроме них не было, подошел вплотную, когда она готовила легкий завтрак и, выудив откуда-то квадратную коробочку, загадочно молвил:
— Ну, Элечка, пришло время для обещанного мною сюрприза.
— Что это? — спросила девушка, растерянно принимая подарок.
— Открой и примерь, — громко рассмеялся Газыров.
Она осторожно приоткрыла коробочку… На черном бархате покоился великолепный золотой браслет, украшенный россыпью бриллиантов. Точно завороженная, Элеонора смотрела на это чудо — никогда еще не доводилось ей получать столь роскошных и дорогих подарков…
— Я умею быть благодарным, — шептал он ей на ухо. — Тебе нравиться мой сюрприз?
— Да, очень…
— Возможно, я сегодня попрошу тебя об одном одолжении… Ты ведь не откажешь?
«Чего не могут добиться мужчины, должна сделать слабая женщина. Но мне то, каково выбирать? Или вернуться от „непробиваемого“ Газырова с пустыми руками, или попытаться выполнить задачу теми самыми „любыми путями“… И что не сделаешь ради такого мужчины, как Александр!..» — незаметно вздохнув, сокрушалась она, любуясь безумно дорогим украшением.