В каюте застаю старую знакомую – девочку-китаянку. Завидев меня, она смешно кланяется и вновь принимается за работу – жужжит пылесосом.
– Водочки выкушать не желаешь? – прямиком направляюсь я к мини-бару.
Она что-то мяукает в ответ.
– Понял-понял – не хочешь понижать градус. – Набиваю бокал льдом и доливаю алкоголем. – Разумное решение…
Девчонка заканчивает с уборкой и проходит мимо меня, нарочито виляя стройными бедрами. Я снова не могу устоять и шлепаю по упругой заднице.
Реакция слегка озадачивает. Держа в руках шланг от пылесоса, горничная останавливается и, понизив голос, выдает длинную фразу, состоящую из коктейля английских и китайских слов. Однако смысл доходит до меня быстро.
«Если вы пригласите меня в гости, то я приду. Но у меня есть три условия. Первое: свидание состоится поздней ночью. Второе: о нем никто не должен знать. И третье: оно оплачивается отдельными чаевыми».
«О как! – У меня отпало всяческое желание прикасаться к ее попе. – Сплошные бабки – и никакой романтики!..»
– Я обдумаю ваше предложение, – членораздельно отвечаю я по-английски и, заперев за девицей дверь, усаживаюсь в удобное кресло.
Есть не хочется, спать тоже. Вооружившись пультом, я принимаюсь «листать» каналы… Вскоре натыкаюсь на футбол в российском исполнении – играла одна из московских команд против одной из кавказских.
Поморщившись, выключаю «ящик» и падаю в кровать – в таких матчах простому россиянину, родом из Саратова, Курска или Воронежа, и поболеть-то не за кого…
Испания, Жирона – Барселона
Девять дней назад
Ночью на старом кладбище Жироны было мрачновато и жутко. К тому же сказывалась близость моря – насыщенная влагой прохлада проникала в каждую складку легкой одежды.
Давид с Томасом и Огюстеном сидели на краю гранитной плиты и ежились от колючего ветра. Над головой мерцало звездами южное небо, под ногами в глубокой яме копошились два местных парня.
– С ума сойти, – шептал Томас, держа фонарь и направляя луч в яму. – Пару лет назад я отдыхал в тридцати километрах к юго-востоку – на пляжах Паламоса.
– Никогда не посещал испанских пляжей, – мотнул головой еврей.
– О-о, ты много потерял. Там горячий песок золотистого цвета, там плещутся волны теплого моря и гуляют девушки в соблазнительных бикини. А здесь просто Сибирь!
– Ты и в Сибири успел нарисоваться?
– Нет. Просто я кое-что о ней слышал.
– Советую разок съездить. Для общего представления.
– Ты побывал и в России? – удивился Томас.
– Было дело. Несколько лет назад.
– Неужели там еще противнее?
– В сибирском климате есть своя прелесть. Там не противно. Там широко и безысходно.
– Почему?
– Видишь ли, Европа слишком многолюдна и лишена полезных ископаемых, что делает любую власть сговорчивой с простым народом, ибо только народ производит совокупный продукт производства. А в России холод, необъятные горизонты, огромные запасы углеводородов и алчная централизованная власть, которой до народа нет никакого дела.
– Ужасно! Никогда не понимал этих русских…
Давид надменно улыбнулся, затем, словно вспомнив о чем-то важном, беспокойно посмотрел на восток и вздохнул:
– Светает, долго им еще?
– Минут пять, – откликнулся Огюстен. – Слышите глухой звук от лопат?..
Солнце оставалось за горизонтом, однако небо уже прикоснулось своим загадочным фиолетовым светом к черепичным крышам небольшого испанского городка и его старинного кладбища на северной окраине.
Место скорби и вечного покоя в предутреннем темно-синем мареве неожиданно показалось красивым. Израильтянин с удивлением осмотрелся по сторонам… Склепы, кованые калитки, мозаики, бесчисленные фигурки ангелов, сопровождающих усопших в мир иной, обвивающий надгробия плющ, символизирующий бесконечное течение времени, мраморные женские фигуры с печальными лицами. Полная гармония с природой.
– Готово, – послышался усталый голос из могилы.
Два молодых испанца, нанятых еще вечером неподалеку от железнодорожного вокзала Жироны, закончили расчищать гроб от остатков грунта.
– Вскрывайте, – приказал Давид.
Через минуту головная половинка некогда лакированной крышки поддалась усилиям и со скрипом приоткрылась.
– О, черт! – зажал нос один из испанцев.
– Вот это вонища! – с отвращением отвернулся другой. – Мы не знали, что придется работать в таких условиях…
Томас протянул заранее приготовленные медицинские маски.
– Держите.
Закрыв нижнюю часть лица такой же, он натянул на руки резиновые перчатки и, спрыгнув вниз, полностью открыл крышку. В гробу лежали останки мужчины.
– Выбирайтесь наверх и покурите, – разрешил молодой человек.
Землекопы послушно вылезли из могилы, отошли к соседнему надгробию, зашуршали сигаретами.
– Ну что там? – нетерпеливо прошипел израильтянин.
– Посветите сюда, – попросил Томас.
Дрогнув, луч осветил покойника – глубокого старика, одетого в эсэсовский мундир. Давид замер, разглядывая пыль истории и то, что было под ней: траурно-черный китель, красная повязка со свастикой, светлая рубашка, матовый блеск пуговиц, петлиц, шевронов, железных крестов и нагрудных знаков.
Томас приподнял голову покойника и разочарованно доложил:
– Ничего.
– Что значит «ничего»?! – недовольно воскликнул Давид.
– Это значит, что с его головы срезан скальп.
– Срезан?!
Не дожидаясь уточнений, пожилой еврей сам спрыгнул в могилу и, оттолкнув помощника, осветил темечко старика.
– Действительно, – проворчал он, обнаружив вместо кожи с остатками седых волос голую кость черепной коробки. – Черт возьми, что бы это могло значить?..
Огюстен, будучи неглупым малым, сразу разложил ситуацию по полочкам:
– Либо в особняке Рауффа нам подсунули фальшивые документы, либо нас кто-то опередил.
– Либо это не Хуго Шрайбер, – добавил Давид, задумчиво почесывая массивный подбородок, и, покосившись на испанцев, добавил: – Пора заканчивать с эксгумацией…
Вспотевшие парни закидывали в потревоженную могилу последнюю землю. Оставалось переместить небольшую кучку высотой полметра, а затем подвинуть на место плоскую надгробную плиту с именем и датой смерти усопшего.