– Качественный герыч, – деловито, как о пищевом продукте, сообщил он. – Отвечаю. Надо будет еще, заходите. Лучше – вечером. Будьте здоровы.
– И тебе не кашлять.
Он захлопнул дверь. Напарники вышли на улицу. Лагода показал большой палец – сигнал к штурму.
– Понял, – произнес Иван и скомандовал Корытову, сидевшему за рулем:
– Вперед.
Корытов резко рванул с места. Машина в считанные секунды оказалась у дома барыги. Выскочили из машины с приготовленным инструментарием: Иван – с битой, Корытов – с кувалдой, Наумов – с ломом, Приходько – с автоматом «Кедр» в пакете. У дверей все, кроме Лагоды, надели черные маски.
– Постучи, может, откроет, – попросил Иван.
Лагода постучал, но Мокрота, видно, заметил нежданных «гостей», затаился.
– Теперь – ты постучи! – попросил Иван Корытова.
– Легко!
Он обрушил кувалду на дверь в районе замка, а Наумов поддел ее ломом.
В дом ворвались с пистолетами наизготовку. Все повторилось в более жестком варианте.
Мокрота сидел, забившись в углу дивана, выставив перед собой ладони. От ужаса он покрылся фиолетовыми пятнами, лицо взопрело. Зажиточным был наркоторговец. В четырехкомнатном доме – стильная мебель, современная аудио – и видеотехника, ковры на полу и стенах, хрустальные люстры.
– Быстро наркоту и бабло на стол! – скомандовал Иван.
Мокрота с трудом воспринимал ситуацию, и Корытов, ухватив барыгу за грудки, поднял, звонкой оплеухой вывел из ступора.
Уговаривать долго не пришлось. Мокрота покорно достал из тайников под половицами пакетики с наркотой, выложил только что полученные от ребят деньги.
– Где остальные? – рявкнул Родин.
– Больше нет, – мертвенным голосом отозвался хозяин.
– А если найдем, то... сам себе казнь придумаешь, – предупредил Иван.
Они перевернули все вверх дном, потом добрались до дивана, на котором ждал своей участи хозяин. Жестом Родин приказал пересесть на табурет. Вспороли обивку дивана и нашли денежные пачки, старательно рассортированные по номиналу, перетянутые резиночками, замызганные десятирублевки, пятидесяти и сторублевые, пятисотки, тысячные и красненькие пятитысячные купюры.
Мокрота сидел, как пень, и чувствовал, будто из него уходят жизненные силы. Одна и та же фраза, как на заевшей пластинке, крутилась в его голове: «Вот такая судьбина... Вот такая судьбина...»
Лагоде пришло в голову перевернуть денежный диван. И чутье не подвело: на его днище увидели подклеенную скотчем плотную стопку долларов в целлофане.
– Накопил, сука, на тихую старость? – мрачно произнес Родин. – Кто тебе дурь поставляет? Говори, а не то – удавлю.
– Цыгане, – после паузы ответил Мокрота.
– Какие цыгане?
– В Погостово живут... – равнодушно пояснил Мокрота. – Спросите Лялю, там местные ее называют «мать Героина».
– Точнее не скажешь, – оценил народную кличку Родин.
– Нарожала, тварь, кучу детей, там у них все наркотой торгуют, – заметил Мокрота.
– Ты у нас в черном списке, Мокрота... Надо ж такую кликуху иметь... Слушай с пристрастием, – предупредил напоследок Иван. – Узнаю, что торгуешь дурью, живьем сгоришь в своем доме. Обещаю.
Хозяин подавленно кивнул. Даже в галлюцинационных кошмарах не привиделся бы пережитый ужас.
На следующий день Родин собрал группу, чтобы обсудить план ликвидации цыганской наркобазы. Наумов и Лагода, как всегда, вызвались провести предварительную разведку.
Пообщавшись с местным мужиками за бутылкой, они выяснили, что цыгане наркотой торгуют здесь, как семечками. Просто в открытую. Всю окрестную молодежь на дурь посадили.
– Ну, что, командир, провели мы с Борисом разведку, – вернувшись с задания, рассказал Наумов. – Матери просто стонут. А местным ментам все по барабану. Получают свой откупной.
– И все это видят, все это знают, – добавил Лагода. – Местный директор школы пытался с ними бороться, так его вечером после работы подстерегли, битами так отходили, чудом выжил после переломов черепа. До сих пор в больнице...
Акцию решили провести с утра на следующий день. На выезд Иван взял Вздохова, Наумова, Лагоду и Сергия Конюхова.
Остановились возле богатого двухэтажного особняка.
– Вот как вшивота цыганская живет! – оценил Иван. – На одну милостыню такую домину не построишь.
– Ясное дело, на дурь построили, – отозвался Лагода.
– Да, на нашу, русскую дурь, – покачал головой Родин.
– Ну, что командир, пойти Лялю пощупать? – предложил Наумов.
– Поедем сразу к барону. Чего мелочиться? – решил Иван.
– К наркобарону? – уточнил Сергий.
– К цыганскому барону, – ответил Иван. – Что одно и тоже...
* * *
Джип остановился возле еще более роскошного трехэтажного особняка за массивным забором с системой электронной охраны.
Иван протянул Борису удостоверение ассоциации противодействия наркотизации, попросил:
– Скажи барону, что президент хочет с ним встретиться.
Лагода кивнул, подошел к воротам, постучал. Из ворот выглянул цыган лет двадцати пяти. Лагода отдал ему удостоверение, сказал о цели визита. Цыган молча забрал документ и снова запер ворота.
– Ждем, – произнес Иван. – Тебя, отец, как лицо духовное, прошу пойти со мной, а ребята в машине подождут.
Автоматические ворота плавно распахнулись. Сергий въехал во двор, припарковал рядом с черным внедорожником.
Встречавший парень произнес:
– Барон ждет вас.
Он провел Ивана и Сергия в зал на первом этаже.
Пол укрывал персидский ковер внушительных размеров, по углам помещения стояли огромные вазы разных стилей. На стенах – пейзажи, натюрморты и на видном месте – потрет старика в жилетке и атласной рубахе, в красном углу иконы Николы Угодника и Святого Георгия. Завидев их, отец Сергий перекрестился.
Пока они разглядывали убранство, тихо вошел в зал высокий статный мужчина возрастом лет шестидесяти. Смуглое лицо, смоляная с проседью бородка, усы, хищный нос горбинкой костюм его представляли кожаная жилетка, черная атласная рубаха, точь-в-точь как на портрете, дополняли одеяние черные штаны, заправленные в мягкие сафьяновые сапожки, такие же, видно, подразумевались и на грудном портрете его предка.
– Проходите, – низким голосом произнес хозяин. – Меня зовут Тагар.
Иван и Сергий назвали себя.
Обменялись рукопожатиями. Тагар вернул удостоверение.