Покончив с визуальной экспертизой пули, генерал поднял указательный палец и торжественно объявил:
– «Парабеллум»!
Что ж, приходилось согласиться: есть нечто странное в череде катастроф с участием неизвестной субмарины и экипажа с немецким стрелковым оружием времен Второй мировой войны.
– Скажите, доктор, – потирая подбородок, спросил Сергей Сергеевич, – ваши шведские коллеги поймут, от чего он умер?
– Разумеется.
– А отсутствие пули?
– Что «отсутствие пули»? – не понял тот.
– В черепе трупа пулевое отверстие, развороченные мозги, но почему-то нет пули. Это вызовет вопросы?
– Разве вы не расскажете шведам о нашем исследовании? Разве не отдадите им пулю?
– В том-то и дело, что не резон об этом распространяться, пока мы сами не найдем ответы на интересующие вопросы. Понимаете?
– Да.
– Вот и прекрасно. А посему попрошу вас никому о подлинной причине смерти этого моряка не распространяться.
– Хорошо, – кивнул врач, однако взгляд и голос выдавали полнейшее недоумение.
Горчаков потерял интерес к доктору и переключился на меня:
– Евгений, нам срочно нужен мертвый шведский моряк.
– Зачем? – я переводил взгляд с босса на доктора и обратно.
– Затем, чтобы до поры до времени не привлекать внимания к этому серьезному делу. Все должно выглядеть как заурядная катастрофа.
– Что значит «заурядная катастрофа»?
– В моей каюте лежит осколок немецкой мины времен Второй мировой войны, поднятый несколько дней назад недалеко от острова Медвежий, – перешел на шепот генерал.
Я отлично помню кусок железа, найденный мной в развороченном машинном отделении траулера, и, кажется, начал вникать в замысел Горчакова.
– Мы скажем шведам, что их судно подорвалось на старой немецкой мине, и предъявим этот осколок, – сказал он в заключение, подтверждая мою догадку.
– А смерть моряков вы хотите представить следствием переохлаждения? – вступил в разговор доктор.
– Совершенно верно.
– А как быть с ним? – доктор показал на труп с раскроенным черепом. – Вы о нем не забыли?
– Нет, не забыл. Сейчас боевые пловцы возьмут его и отправятся вниз – на глубину.
– Зачем?
– Затем, чтобы запихнуть его внутрь погибшего корабля, а взамен найти и поднять нормального.
– В каком смысле «нормального»?
– Без пулевых ранений. Просто утонувшего! – устав от объяснений, повысил голос генерал. – Ясно?
– Так точно, – почти хором ответили мы с доктором.
Вскоре в район подошло российское спасательное судно из Мурманска. Встретившись с руководителем группы МЧС, Горчаков ввел его в курс и обрисовал официальную версию.
– Нам без разницы, – легко согласился тот. – Мы же не эксперты, а обычные водолазы…
Перед последним погружением мы поменялись ролями: Жук с Савченко отдыхали, я сидел у станции гидроакустической связи и командовал спуском, рядом со мной – Игорь Фурцев. На промежуточную глубину ушла пара капитана третьего ранга Степанова, а заглавную роль исполнял дуэт Устюжанин-Маринин. Когда я назвал фамилию лейтенанта, лицо его озарилось таким счастьем, что и я не сдержал улыбку.
Моим ребятам вручили тело застреленного моряка, упакованное в холщовый мешок, и подробно объяснили задачу. Она не самая сложная для такого опытного пловца, как Георгий Устюжанин, и по истечении сорока минут его бодрый голос уже докладывал об окончании работы:
– «Ротонда», я – «Скат». Обследование закончил, причина установлена. Начинаю подъем.
Ключевая фраза «причина установлена» означала, что тело одного моряка надежно упрятано на борту затонувшего судна, а тело другого найдено и готово к подъему.
– «Скат», я – «Ротонда», понял вас. Ждем наверху…
Мы вовремя закончили операцию, так как с западной стороны горизонта неожиданно появился силуэт корабля.
– Шведы, – предупредил нас капитан «Челомея».
К подходу небольшого судна с водолазной командой на борту мы полностью готовы: на столе медблока лежал поднятый парой Устюжанина моряк, который, вне всякого сомнения, был оглушен взрывом и попросту утонул. Причиной взрыва, согласно нашей версии, являлась старая немецкая мина (осколок прилагается).
Все это с подробными пояснениями представили шведской делегации, прибывшей на борт «Академика Челомея». Шведы выслушали наш доклад, осмотрели труп с ржавым осколком и, забрав улики, удалились. А через час приступили к подводным работам.
– Поверили? – поднявшись в ходовую рубку, спросил я у Горчакова.
– Не знаю, – выпустил он клуб табачного дыма. – Подождем немного, а перед уходом свяжемся по радио, спросим о результатах.
Поверили или нет – сказать сложно. Во всяком случае, были вежливы и спокойны, а приметив наше намерение отбыть из района, поблагодарили и пожелали счастливого пути…
Архипелаг Земля Франца-Иосифа,
подскальная база на острове
Земля Александры
Две недели назад
Согласно созданной Нойманном программе, начинался первый этап пробуждения, суть которого состояла в плавном повышении температуры подаваемого в капсулы воздуха на три с половиной градуса.
Два пожилых человека – дежурная смена – находились в разных концах длинного зала, едва освещаемого плафонами тусклых ламп. Вдоль одной стены ровным рядком располагалось несколько десятков одинаковых капсул с круглыми окошками наподобие судовых иллюминаторов. Вдоль противоположной стены стояли обыкновенные армейские койки, застеленные чистым, но весьма потрепанным постельным бельем. В ближнем торце зала рядом с тяжелой бронированной дверью находился инженерный пост наблюдения и приборного контроля. В дальнем был обустроен врачебный пост с операционным блоком, с хирургическим и реанимационным наборами.
За приборами, сгорбившись, сидел сухощавый мужчина в грязной одежде. Лица не было видно за ниспадающими локонами засаленных волос, почерневшие руки дрожали, затуманенный взор надолго приклеился к каменному полу.
У врачебного поста прохаживался другой старик – осанистый, высоколобый, с пронзительным, ястребиным взглядом. Хорошо отстиранный халат буквально слепил белизной в полумраке узкого зала.
Мужчины ждали пробуждения своих товарищей с нетерпением и опаской. Нетерпение происходило от обычного человеческого желания сменить обстановку, пообщаться, выговориться. Чувство опасности появилось вследствие того, что процесс пробуждения с каждым разом усложнялся, становился более длительным и в некоторой степени непредсказуемым.