Жизнь на новом месте налаживалась стремительно. Через несколько недель уже ничто не напоминало о причинах вынужденного переселения: Марго успешно училась под пристальным наблюдением соседа-профессора, заводила новых подружек, гоняла по лужайкам на розовом велосипеде, а ее отец, стосковавшись по любимому делу, с головой окунулся в работу…
Счастливая безмятежность длилась несколько лет – именно столько времени потребовалось российскому ученому на воспроизводство субстанции, из которой синтезировалось конечное газообразное вещество, аналогичное полученному в скромной лаборатории под Моршанском. И с этого момента у химиков начались проблемы.
Причины неудач не знал никто: или формула субстанции содержала неточность, или была нарушена технология заключительного процесса, только важнейший элемент психофизического оружия не работал. Газ, должный по замыслу служить сильнейшим катализатором и подготавливать мозг для дальнейшего воздействия, роль свою исполнял слабо, а зачастую не исполнял вообще.
Американские коллеги терялись в догадках:
– В лаборатории не соблюдаются условия?
– Или для опытов взяты не те животные?
– А может быть, все дело в оборудовании?…
– Нет, – сокрушенно вздыхал Клойзнер, – исходные компоненты и оборудование схожи, породы подопытных животных совпадают, а условия воссозданы идеально.
– Тогда в чем же дело?
– Надо поразмыслить…
* * *
Клойзнер продолжал усердно работать и делать вид, будто ищет причину неудач. На самом же деле причина для него была очевидна: побывав в объятиях клинической смерти, мозг лишился части важнейшей информации. Это до несчастного ученого дошло еще в палате Тамбовской областной больницы, когда он вдруг понял, что не в состоянии воспроизвести в уме особенности препаративной химии гидридов.
Позже память начала преподносить сюрприз за сюрпризом. Он не мог вспомнить многих событий из своей юности, путался в последовательности химических элементов, а самое главное, напрочь позабыл внешность матери, умершей не так давно – в конце восьмидесятых.
Исправно финансируя разработку психофизического оружия, американские спецслужбы терпеливо ждали результатов. Позже стали намекать на необходимость форсирования научных изысканий. А потом в резкой форме заявили: «Мы пригласили вас в Соединенные Штаты и обеспечили всем необходимым не из сострадания, а для конкретной работы. Почему, имея лучшие условия, вы не можете повторить того, что было сделано на допотопном оборудовании в нищей России?»
И бывшему доктору наук Успенскому пришлось рассказать о последствиях клинической смерти.
Признание на некоторое время повергло контактировавших с ним разведчиков в шок. В потерю памяти, пусть даже частичную, верилось с трудом, ведь группой российских ученых под руководством Александра Успенского было сделано более сотни открытий в области неорганической химии.
Его снова уложили в клинику. Правда, теперь над ним колдовали не пластические хирурги, а неврологи, нейропсихологи, психиатры, мастера гипноза и еще какие-то темные личности с оккультным уклоном.
– Да, эффект частичной амнезии имеет место быть, – заключили эти господа после тщательного обследования.
– Возможно ли восстановить утраченные данные?
– Гарантий не даст ни один врач в мире. Но попытаться реанимировать пораженные участки головного мозга стоит…
Трудно сказать, чем руководствовались врачи: искренним рвением помочь стране и пациенту или желанием тупо подзаработать. Около года Клойзнер каждую неделю ездил в клинику и добровольно сносил эксперименты над своим головным мозгом. Время шло, ЦРУ исправно переводило круглые суммы на счета десятка эскулапов, а результат оставался нулевым.
И тогда разведчики из Лэнгли решили действовать по-другому…
* * *
Рассказать о придуманном плане цэрэушники поручили Клиффу – изрядно постаревшему, но все такому же серьезному и немногословному. В выборе данного человека тоже имелся тонкий психологический расчет, ведь воспоминания Клойзнера о встрече с ним носили исключительно позитивный характер: Клифф появился в его жизни в очень тяжелый момент, предложил великолепные условия взамен привычной работы, в точности выполнил все обещания и исчез. И если он снова появляется на горизонте, значит, жди перемен к лучшему!
– Марго пошла по вашим стопам: получила прекрасное образование, стала ученым-химиком, работает в той же лаборатории и показывает неплохие результаты. Не так ли? – потягивая капучино, рассуждал вслух Клифф.
По старой традиции они встретились в кафе. Разведчик только что изложил план действий. Алекс выслушал его с изумлением и теперь, ошарашенно потряхивая головой, выспрашивал детали.
– Но как она вернется в Россию?
– Очень просто. Ее же никто не лишал российского гражданства. О документах мы заранее побеспокоимся – они будут настоящими: с пропиской, штампами, подписями и всеми остальными российскими глупостями.
– Как вы их достанете?
– Дружище, вы давно не были в России, – снисходительно улыбнулся американец. – Сейчас там продается абсолютно все, а такие понятия, как совесть, честь и патриотизм, стали пережитком прошлого, атавизмом, аппендиксом.
– Да… аппендиксом… – тихо повторил Алекс обидное сравнение. И встрепенулся, возвращаясь в русло беседы. – Хорошо, допустим, с документами у вас получится. А как она устроится на работу в новейшую лабораторию, спрятанную на дне Байкала? Как?! Неужели там где-то поблизости на берегу расположен отдел кадров, набирающий специалистов прямо с улицы?
– Нет, конечно. Некоторое время ей придется поработать в тех предприятиях химической отрасли, куда мы имеем возможность определить ее сразу и без проволочек.
– А потом сделаете так, что Марго заметят и переведут на Байкал?
– Совершенно верно.
– Отличный план! – воскликнул Клойзнер. – Просто дух захватывает от вашей фантазии!
– Не шумите, – огляделся по сторонам Клифф и воззрился на собеседника, пытаясь понять: издевается тот или действительно доволен.
Сделавшись серьезным, Алекс зашипел:
– За ее знания я спокоен и не исключаю, что она когда-нибудь попадет в эту чертову лабораторию! Но каким образом она выполнит ваше задание?! Вы случайно не перепутали ее с подразделением подводных диверсантов?
– А почему вы так уверены в ее знаниях? – хитро прищурился агент.
– Да потому, что я сам лично занимался с ней: объяснял законы, выводил формулы, решал задачи, устраивал семинары, тестировал и ставил опыты…
– В таком случае возьмитесь и за подводную часть предстоящей операции.
– В каком смысле? – опешил ученый.
– В прямом. Работа в вашей лаборатории по известным причинам приостановлена, свободного времени у вас предостаточно. Так ведь?