– Профессор! Как вы… То есть Клоппик… в угол поставлю! Шлепну на месте! – взвыл он, вскидывая руку с кольцом.
– Как вам не стыдно! Это же ребенок! – вступилась за бывшего шефа Зубодериха.
– Я хотел сказать: не шлепну, а отшлепаю! Неточно выразился! – смутившись, поправился Поклеп.
Убедившись, что его крылатые лучники потерпели неудачу и занялись разграблением собственного обоза, Сарданапал отдал сигнал к общему наступлению.
Тридцать три богатыря бросились вперед, но, не сумев переступить границы мозаичного круга, повалились как кегли. Бежавшие за ними Усыня, Дубыня и Горыня, сделав правильные выводы, вообще воздержались от атаки и ограничились тем, что повытрясли пыль из бараньей шкуры подвернувшегося им под горячую руку Пельменника, обвинившего их в дезертирстве.
Спящий Красавец продолжал бессмысленно стоять посреди мозаичного круга, вдавливая в пол преподавателя из Магфорда. Похоже, Готфрид Бульонский вообще не осознавал, что только что одержал победу. Он действовал, как марионетка, управляемая отсроченным проклятием. Фудзий уже не пытался уползти, а только жалобно моргал, не особенно надеясь на вызволение. На ресницах у него, кажется, даже повисли слезы.
Медузия подошла к Сарданапалу, который при ее приближении величественно спустился со стола.
– И что теперь, академик? – с беспокойством спросила она.
Усы главы Тибидохса неопределенно шевельнулись.
– Остается последнее средство, – сказал он. – Не хотелось мне применять это заклинание, да, видно, придется.
Он сделал несколько шагов по направлению к мраморной лестнице и, выпустив зеленую искру, произнес вполголоса, чтобы не услышали ученики:
– Атлантинус-волхвонис!
Своды Тибидохса дрогнули. Мраморные фигуры атлантов пробудились. Часть из них стронулась с места и шагнула вперед. По потолку и стенам пробежали трещины. Громада Тибидохса с колоссальными башнями и галереями качнулась. Казалось, своды школы волшебства рухнут и погребут всех под развалинами. Но этого, к счастью, не случилось. Оставшиеся атланты и поспешившие им на помощь Горыня, Усыня и Дубыня приняли на свои плечи тяжесть Тибидохса.
Между тем атланты двигались вниз, к Залу Двух Стихий. Огромные ступени дрожали и крошились под их ногами. Ученики и преподаватели отбегали в сторону, уступая им дорогу.
Никто и ничто в мире не могло выдержать их натиска – никакая древняя магия или сила отсроченного проклятия. Даже в затуманенных сном глазах Спящего Красавца мелькнуло нечто вроде осознания неизбежности поражения. Сейчас он будет сметен и раздавлен. Иначе просто быть не могло. Готфрид Бульонский качнулся, сошел со спины Фудзия и, угрюмо оглядываясь на надвигавшихся атлантов, пошел прочь.
– Хотела бы я знать, почему этот Спящий все время шатается по Тибидохсу? И Великая Зуби как-то странно на него смотрела. С чего бы это? – вполголоса пробормотала себе под нос проницательная Рита Шито-Крыто.
Преподаватель магических сущностей быстро выполз из круга, встал и принялся отряхиваться. К нему бросились Зубодериха, Медузия и Таня. К счастью, Фудзий серьезно не пострадал. Если, конечно, не считать его разума.
– Я всегда знал, что Моцарту нельзя доверять… Он списывает мои гениальные концерты! Он не пьет вино! Он просто коварный негодяй! – жалуясь, забормотал магфордец.
– Отрезвонум нормаликус! – выбрасывая искру, резко произнесла Медузия.
Фудзий вздрогнул и, покачнувшись, стиснул виски руками.
– Спасибо. Это было вовремя. Я уже почти погиб, – благодарно проговорил он.
– Как он схватил вас? – спросила Великая Зуби.
– Точно не помню. Или нет, все было так. Я сидел у себя в комнате. Хотел высвободить скрытую сущность из старинной китайской вазы, а тут дверь вдруг распахнулась. Я почти ничего не запомнил, только сообразил, что меня схватили… А потом снова этот безумный Сальери! Почему он подстерегает именно меня? В мире же так много телепортантов! – простонал Фудзий.
Спящий Красавец, двигавшийся куда быстрее атлантов, давно уже скрылся в лабиринтах Тибидохса, а неповоротливые гиганты все еще топтались в зале, давя столы, сокрушая стены и производя бессмысленные разрушения.
Заглушая остальные звуки, в углу рухнула колонна, подпиравшая лестничный свод. Завизжала Дуся Пупсикова. Шурасик бестолково выкрикивал заклинания, срабатывавшие совсем не так, как нужно.
По лицам богатырей-вышибал Усыни, Дубыни и Горыни струйками сбегал пот. Кости их трещали. Никогда еще им не приходилось удерживать такой груз.
– Сводус атлетус анаболикум! – крикнул академик Сарданапал.
Атланты перестали крушить столы и, повинуясь приказу, без особой охоты вернулись на прежние места, подперев своды. Усыня, Горыня и Дубыня буквально скатились по лестнице.
– Ох-ох! Еле на ногах стою! Не хотел бы я быть атлантом! – пропыхтел Усыня.
– А я бы хотел быть мощным, как атлант, но не хотел бы работать атлантом, – уточнил Горыня.
Дубыня, как у него обычно бывало, тоже хотел изречь нечто столь же мудрое и фундаментальное, отчасти даже с завалом в гениальность, но дорогой порастерял все мысли и, крякнув, сел на пол.
Когда все уже было позади и гости задумчиво разглядывали разоренные столы, прикидывая, нельзя ли найти целый окорок или неразбившуюся бутыль, в зал вернулась Недолеченная Дама. Она была без фаты и в самых расстроенных чувствах.
– Смылся, охмуритель несчастный! Удрал в Заколдованный лес! Ну ничего, он у меня не отвертится! Я подожду, пока он вернется, поймаю его и все-таки буду счастлива! Что вы встали? Радуйтесь, пейте, ешьте! Да будет пир во время чумы на развалинах моего будущего! – с надрывом сказала она.
Последние недели перед матчем команда Тибидохса тренировалась так много, что некоторые игроки от усталости засыпали в воздухе. Даже Таня, обожавшая полеты, была уверена, что после матча с невидимками ей долго не захочется сесть на контрабас.
Соловей О.Разбойник окончательно охрип от руководящих воплей и мог теперь только сипеть. Если раньше он выпускал на поле не более четырех-пяти молодых драконов, то теперь порой доводил их число до семи. Иногда Таня сама не понимала, как ухитряется уворачиваться. Должно быть, сказывалась привычка.
Вечером она возвращалась с тренировок едва живая и засыпала над нежитеведением или защитой от духов. Одна была радость – практическую магию, бессменный преподаватель которой теперь, улюлюкая, гонялся за нежитью и мазал ручки кабинета Сарданапала вареньем, заменили на высвобождение магических сущностей.