Как заправский фокусник он достал откуда-то еще один листок.
— А это что? — устало спросил Просвирин.
— Это заявление от вашей соседки Нины Ивановны Седых. Все то же самое. Ломали двери. Грозились убить.
Просвирин опустил голову и, обхватив ее руками, закачался.
— Потом был наряд милиции, — невозмутимо продолжил майор. — Сопротивление работникам правоохранительных органов. Потом нападение на охранника в кафе. Причем все это время были трезвы. То есть вменяемы.
— Охранник тоже заявление написал? — усмехнулся Просвирин.
— Пока нет, но это дело поправимое. Так была драка с охранником?
— Ну, была. Но это ж он первый полез.
— Значит, была…
Тут майор неожиданно потер ладонями и расплылся в плотоядной улыбке:
— Ну, вот и складывается-то наша картинка.
— Это точно, — хмуро заметил за соседним столом капитан, продолжая что-то писать.
— Какая картинка? — растерялся Просвирин.
— А такая.
Тут майор выдержал эффектную паузу. Затем сменил хищную улыбку на загадочную.
— Следите за логической цепочкой. Вы делаете невольное признание на гипнотическом сеансе. Затем ссоритесь с женой, угрожаете ей, пытаетесь убить соседку, сопротивляетесь милиционерам. Затем вас увольняют из школы в связи с угрозами в адрес ученика. Затем вы идете к психиатру с просьбой излечить вас от тяги к насилию. Затем вы идете в лесопарковую зону и… перерезаете горло грибнику Трошину! А?!
И майор расхохотался, видимо, желая поделиться своей дедуктивной радостью с Просвириным.
— С логикой не поспоришь, — снова все так же хмуро заметил капитан.
Но Просвирину как раз таки очень хотелось с этой логикой поспорить. Особенно сильно его смущала гладкость перехода от беседы с психиатром к перерезанному горлу грибника. Словно это было совершенно закономерным шагом. Кроме того, он видел, что каждый из фактов исковеркан до неузнаваемости, но как тут спорить?
— Послушайте, — сказал Просвирин наконец. — Но и лесопарк, и речка, если вы о вашей речке, — все это находится довольно далеко от Фадеевска. Я до области на перекладных два часа из Фадеевска добирался. Зачем мне было вообще так далеко уходить?
— Как зачем? Чтобы этим расстоянием отвести от себя подозрение. Хотя кто вас поймет.
— Кого это нас?
— Да вас. Скрытных, интеллигентных и необщительных.
— Это точно, — добавил капитан, явно подразумевая своего Федулова.
— С логикой у вас все в порядке, — несколько саркастично сказал Просвирин. — А давайте представим себе другую цепочку?
Майор заинтересованно посмотрел на Алексея. Даже капитан оторвался от своих бумажек и приподнял голову.
— Вы встаете с утра с головной болью, у вас подгорает омлет, и на стульчак унитаза написал сын. Вы приходите на работу, опоздав на совещание. Вам делает устное замечание подполковник. У вас два висяка плюс задерживают зарплату. Вам звонит жена и говорит, что сломался холодильник и нужен новый. Вы идете в туалет, и у вас, простите, понос. Далее вы идете в лесопарковую зону и перерезаете горло грибнику Трошину. Как вам такая цепочка?
Капитан хмыкнул и погрузился опять в бумаги.
— Цепочка хорошая, — не смутившись, кивнул Мартынкин, — но позавчера я был на свадьбе у друга, и у меня человек тридцать свидетелей.
Тут он цокнул языком и печально развел руками, как бы сожалея, что никак не мог в тот вечер перерезать горло грибнику.
— Я гипотетически, — устало сказал Просвирин, которому вдруг стало все равно. — В вашей истории про меня все перевернуто с ног на голову. Я сейчас не в состоянии спорить. Будете арестовывать?
— Зачем? — пожал плечами майор. — Подписку о невыезде подпишите только и идите.
Просвирина немного удивила внезапная безобидность финала беседы, но он ничего не сказал. Покорно расписался на подписке и встал со стула.
— Могу идти?
— Конечно, — кивнул майор как-то задумчиво.
— Счастливо, — неожиданно дружелюбно попрощался с Просвириным капитан.
Просвирин ничего не ответил. Закрывая за собой дверь, он услышал голос майора.
— А у него ведь тоже неплохая цепочка вышла.
— Ловкий гад, — хмуро заметил капитан.
— А Федулова своего придержи. Не надо про экспертизу ему ничего говорить. Пусть возьмет на себя убийство. Надо же учить этих извращенцев уму-разуму. Посидит годика три, здоровее будет.
— Опустят же.
— Туда им, умникам, и дорога. А у тебя раскрытое убийство будет. Или ты в капитанах всю жизнь сидеть будешь?
Капитан засопел так отчаянно, что стало ясно, в капитанах он сидеть всю жизнь не будет.
Просвирин сидел на лавке в городском парке. Под ногами шуршала мертвая листва. Жена наконец разрешила ему прийти за вещами, правда, в присутствии своего брага. Брата Просвирин недолюбливал. Нелюбовь, впрочем, была взаимной. Договорились на 15.00. Просвирин подумал, что забрать все ему зараз не удастся. Во-первых, для начала надо будет освободить от жильцов свою квартиру. Во-вторых, найти грузовик. А сейчас он может забрать разве что самое необходимое. Для этого хватит и такси.
— Закурить не найдется?
Просвирин вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял парень лет двадцати шести. Лицо его было ужасно знакомым, но после событий последних дней в голове учителя творился форменный бардак. Он протянул парню сигарету и как-то безучастно спросил:
— Мы не знакомы?
— Может быть, — пожал тот плечами, закурил и сел рядом. — Но вряд ли. Я вообще-то здесь проездом.
— Проездом? — удивился Алексей, так как через Фадеевск не пролегал путь ни к одной мало-мальски значимой географической точке.
— Ну да.
— Через Фадеевск?
— Да кому он нужен?! — отмахнулся парень. — Через Землю.
— Какую еще Землю?
— Да планету вашу ёбаную.
— То есть как это «нашу»? — удивился Просвирин, совершенно не обидевшись за матерное прилагательное по отношению к планете. — А ты же что? С Марса, что ли?
И он нервно усмехнулся.
— Ну да, — обреченно вздохнул парень и добавил встревоженно. — А что, заметно?
— Вообще-то, не очень, — неуверенно промямлил Просвирин, невольно отодвигаясь от парня.
«Психов-то развелось», — подумал он, с неприязнью косясь на марсианина.
— А ты-то сам местный? — спросил парень.
— Я — да, — тихо ответил Просвирин, хотя уже и не был в этом уверен.
— Ужас какой, — поежился парень. — Как тут вообще можно жить? Не, не… Я рад, что скоро улетаю обратно.