– Спокойной ночи, Виктор.
Скрипнула несмазанная петля.
Он ушел.
Анна схватила простыню и, как добычу, подтянула ее к себе. И долго не выпускала комок горячей ткани.
Если бы она могла так же схватить и удержать его!
Роман уже начал надеяться, что про него забыли, когда загремела дверь и в камеру спустились старые знакомые, Эрик и Шон.
– О, да он молодцом! – воскликнул Эрик.
– Да вроде ничего, – согласился Шон.
Они подошли к Роману, взяли его с двух сторон под руки и поставили на ноги.
– Куда вы меня поведете? – спросил Роман дрожащим голосом.
– Скоро узнаешь, – хохотнул Эрик.
Они поволокли его вверх по лестнице и вытащили в коридор.
Это был какой-то военный бункер. Гладкие полы, идеальные линии углов, утопленные в толстых стенах двери. Должно быть, одно из строений времен «холодной войны», когда все готовились к ядерной атаке. Таких много осталось в Западной Европе. Отличное убежище для тех, кому по роду занятий приходится большую часть времени прятаться от всех спецслужб мира.
«А может, – подумал Роман, – мы в России? Там такого добра тоже понастроили в избытке».
Но тут же он эту версию опроверг, увидев на одной из дверей надпись «Сantine». В переводе с французского это означало «столовая».
«Значит, мы все еще в благословенной Франции, – сделал вывод Роман. – И, возможно, не так далеко от Марселя. А значит, если Крохин жив и я смогу с ним связаться, он придет мне на выручку. Если, конечно, он не последняя скотина. А так как я знаю, что он именно последняя скотина и есть, то лучше помощи от него не ждать, а надеяться только на себя. Так оно вернее будет».
Коридор охранялся, Роман увидел вдали силуэт вооруженного автоматом человека.
Но больше в коридоре никого не было. Значит, бункер достаточно надежно спрятан, и внезапной атаки здесь не опасаются. Иначе поставили бы заслон погуще.
– Где мы? – спросил Роман.
– Ты – в аду, – ответил Эрик, захохотав.
Роман уперся ногами в пол.
– Куда вы меня тащите? Я никуда не пойду!
Тут же последовал пинок коленом в зад.
– Заткнись, урод!
– Полегче, Эрик, – сказал Шон. – Ему скоро и так достанется.
– О чем вы говорите? – заскулил Роман.
– Узнаешь, – проворчал добряк Шон.
Они протащили его мимо дверей с надписью «Toilettes (pour dames)» и «Toilettes (pour messieurs)» и остановились возле двери с надписью «Blanchisserie» (прачечная).
– Вот тут мы тебя и постираем, – снова захохотал Эрик.
Обещание было более чем зловещим.
Шон открыл дверь, и Романа втащили внутрь.
Он увидел стоящие вдоль стен огромные машины для стирки белья. Они были устаревшей модели, но выглядели внушительно. Посреди – столы и стулья из нержавейки. Все это напоминало больничную операционную, и Роман, как ни гнал от себя воображение, почувствовал, что помимо своей воли начинает покрываться холодным потом.
Его усадили на стул и пристегнули наручниками ноги.
– Так хорошо, – одобрил Шон, отступая на несколько шагов.
Он посмотрел на часы, и сразу же вслед за этим в прачечную вошел широкогрудый, суровый человек, сопровождаемый бритым наголо великаном.
Смерив Романа долгим взглядом, суровый человек вскользь взглянул на Эрика и Шона.
– Вы мне пока не нужны, – отрывисто сказал он с сильным акцентом.
«Стало быть, это Стоян и есть, – подумал Роман. – И, судя по внешности и акценту, он из сербов и будет. Может, договоримся?»
Но пока о возможности договориться он всерьез не думал. Вряд ли этот человек проникнется радостью, узнав, что перед ним русский разведчик. Кем бы он ни был по происхождению, занятие его слишком серьезно, чтобы он позволял себе руководствоваться симпатиями или антипатиями национального порядка. Прикованный к стулу человек для него был прежде всего врагом, с которым и поступать надо было соответственно.
И этот верзила сюда явился не просто так. Поди может голыми руками быка задушить.
– Он крепкий орешек, Стоян, – сказал, перед тем как выйти, Шон. – Не смотри, что хлипкий и прикидывается дураком.
– Ничего, – спокойно ответил Стоян. – Я хочу с ним просто поговорить.
– Да! – закричал Роман. – Давайте нормально поговорим, и вы выпустите меня отсюда!
Стоян подождал, чтобы дверь за Эриком и Шоном закрылась, и вплотную подошел к Роману.
– Вы ведь не француз, верно? – спросил он, глядя ему в переносицу своими черными, непроницаемыми, как ночь, глазами.
– Д-да, – подтвердил Роман. – Я не француз. То есть не совсем француз. Я давно эмигрировал из России и уже двадцать лет живу в Марселе. Знаете, была перестройка, я уехал из своей страны и с тех пор живу во Франции.
– Значит, вы русский? – усмехнулся Стоян.
– Да, – кивнул Роман. – Но я же говорю, бывший.
– Это я уже понял.
Стоян сделал шаг назад, взял стул и уселся напротив Романа. Какое-то время внимательно смотрел ему в лицо. Верзила за его спиной не шевелился, видимо хорошо зная методы своего босса.
– Как вас зовут? – спросил Стоян по-русски, почти не коверкая слова.
– Роман. Роман Морозов, – быстро ответил по-русски Роман.
– Откуда вы родом, Роман?
– Из Москвы.
Стоян удовлетворенно наклонил голову.
– Почему уехали? – продолжил он спрашивать на русском языке.
– Надоело бедно жить, – сказал Роман. – Маленькие деньги, маленькие возможности.
– В Москве – маленькие деньги? – недоверчиво спросил Стоян.
– Не все в Москве были богачами, – ответил Роман. – Я работал учителем, на что я мог рассчитывать? Убогая квартира, нищая зарплата. Я даже подержанной машины купить не мог. А мне хотелось жить, понимаете? Нормально жить.
Что-то промелькнуло в глазах Стояна.
– Понимаю, – сказал он. – Что дальше?
– А что дальше? – пожал плечами Роман. – Мотался по всей Франции, искал, где лучше. Язык я знал плохо, устроиться по специальности не мог. Чем только не пришлось заниматься! Потом, случайно, связался с контрабандистами, осел в Марселе. Последние пять лет живу в нем. Вот и все.
– Женаты?
– Был когда-то. Еще в России.
– Дети?
– Нет, – покачал головой Роман. – Бог миловал.
– Почему милувал? – нахмурил брови Стоян. – Разве дети – плохо?