Роман не видел, что происходит внизу, но по звукам понял, что соскучившийся муж приобнял женушку – и приобнял довольно страстно.
– Что это ты, Михаил Петрович, устриц наелся? – пыталась отшутиться Вероника.
Но Михаил Петрович шутить был не намерен.
– Я тебя и без устриц всегда хочу, – не без удивления услышал Роман (Вероника-то жаловалась, что у мужа все начисто в этом смысле усохло). – Пойдем наверх…
Вероника пыталась слабо возражать, но напор был силен, и она вынуждена была подчиниться. Ступеньки тяжело заскрипели – Михаил Петрович весил немало. Роман на цыпочках метнулся к гардеробу.
Гардероб был целиком устроен из бывшей кухни, в нем стояло несколько длинных стоек с одеждой и высились стеллажи с обувью. Такой мини-магазин. С непривычки здесь можно было заблудиться.
Роман пролез в дальний угол, присел на какую-то коробку и замер, гадая, сколько ему тут предстоит просидеть. На всякий случай отключил мобильник, чтобы ненароком позвонивший Дубинин не усугубил и без того анекдотической ситуации. Теперь вся надежда была только на Веронику.
Меж тем на супружеском ложе развернулись вполне определенные и серьезные действия. Роман хоть и далеко сидел от двери, но слышал каждый скрип и каждый вздох. И, судя по скрипам и вздохам, у Михаила Петровича с «этим делом» был полный порядок.
Ну, а Вероника, как существо подневольное, тоже должна была стараться не за страх, а за совесть. Слушая ее томительные, протяжные, такие знакомые «а-ахи», Роман то сочувственно посмеивался, то, при особо громких вскриках, испытывал несколько неприятные чувства, отдаленно напоминающие ревность и даже злобу к более счастливому сопернику.
Впрочем, вскоре он «выключился», вернувшись мыслями к тому, сколько шансов у него имелось, чтобы добраться живым до истины. Если быть честным с собой и не надеяться на какое-то невероятное везение, то процентов пять, не больше. Ситуация – хуже худшего. Даже если Дубинин будет его поддерживать, а Слепцов тайно сочувствовать, этого слишком мало. «Черные» люди уже сжали кольцо, сквозь которое ему не пролезть. Невольно закрадывалось искушение остаться у Вероники недельки на две и, при необходимости коротая время в гардеробной (сюда запросто можно поставить кресло и маленький телевизор), спокойно пересидеть смертельную опасность. Ведь после того, как случится «это», он уже никому не будет интересен. Во всяком случае, настолько, чтобы его убивать. Погоны снимут? Да ну и пускай себе снимают на здоровье, давно пора. Зато живым останешься, жи-вым. А это – очень хороший результат в сложившихся обстоятельствах…
Роман уловил, что в спальне стало тише. Похоже, любовная схватка супругов закончилась. Ему стало любопытно увидеть того, кого он порой замещает. Он подкрался к двери и сквозь щель заглянул в спальню.
На постели, по-хозяйски разметав гениталии, поросшие седой шерстью, лежал слегка на боку толстый, старый, но еще крепкий дяденька. Вероника, голая и прекрасная, как нимфа, лежала рядом, расправляя кончиками пальцев густую поросль на его груди. Картинка была самая идиллическая и семейная.
– Какая ты красивая, – с гордостью говорил Михаил Петрович, поглаживая ее ладонью по крутому изгибу бедра. – Ни у кого такой нет.
– Ты тоже мужчина хоть куда, – нежно улыбнулась Вероника, целуя его в шею.
– Молодые, чай, получше…
– Да ну их, – равнодушно отмахнулась Вероника. – Все они одинаковые. Стрекозлы… А я люблю пожилых, солидных, умных, когда сразу видно, что это – настоящий мужчина.
– Умница, – поцеловал ее по-отечески в лоб Михаил Петрович. – Сходи, котик, вниз, принеси попить. Что-то, хе-хе, в горле пересохло.
– Тебе минералочки? Или чего покрепче?
– Да нет, давай пока минералки. Только похолодней.
– Конечно, милый, – пропела Вероника и, накинув халатик, побежала вниз, даже не глянув на гардероб, в котором парился незадачливый любовник.
«Мата Хари ты моя, – с досадой ругнулся Роман. – Я бы тоже попил холодненькой минералки».
Гадая, относится он к нелестной категории «стрекозлов» или все же нет, Роман от нечего делать наблюдал за Михаил Петровичем.
Тот времени даром не терял. Бодро поднявшись и натянув трусы и майку – все-таки понимал, что не Адонис и при нимфе-жене лучше старческими телесами не трясти, – он достал из пиджака мобильный и набрал номер, шевеля губами и что-то соображая.
– Привет, – сказал он своему абоненту. – Ну, как там наш договор?
Он некоторое время слушал ответ, удовлетворенно кивая головой. Похоже, с договором все было в порядке.
– Ну, тогда пускай Джон этим и занимается, – сказал он твердо. – Нам своих дел хватает. Да, так ему и заяви. Сами, мол, предложили, сами и раскручивайте. Мы даем зеленый свет и свою долю. Но у нас и своих забот полон рот, чтобы водить их на помочах. Инвестиции – дело хорошее, но мы сами можем кого хочешь инвестировать. Другое дело – поднять целину…
Разговор продолжался в том же духе, и Роман снова начал «выключаться», когда знакомое слово заставило его встрепенуться и навострить уши.
– А что по «Нефтехиму»? – переспросил Михаил Петрович. – С «Нефтехимом» уже все ясно. Да, решено окончательно. Никодимов будет его хозяином. Аукцион назначен на пятое мая, но это только для протокола. Да, совершенно точно. Нет, так все думают. О Никодимове даже не подозревают. В этом вся и штука. Только никому ни слова, слышишь? Я сам случайно узнал. Да, оттуда… Так что – молчок. Иначе накроют нас медным тазом, не вылезем. Такие деньги на кону стоят – подумать страшно. Да, да… Угу. Хорошо. Ну, по поводу Джона мы решили? Именно. А как он думал, тут все даром дается? Вот, вот… Все, до завтра. Будь здоров.
Михаил Петрович улыбнулся поднявшейся Веронике, взял принесенный ею стакан с водой.
– Кому звонил? – спросила Вероника, присаживаясь на кровать.
– Да неважно… – отмахнулся Михаил Петрович, жадно глотая воду. – Дела все, дела. Ох, спасибо. Ты сегодня чем занималась-то?
– Как обычно, бегала по магазинам. Еще зашла на массаж, на депиляцию, к парикмахеру. Скука! Ждала твоего звонка, а тут ты сам приехал. Может, поедем куда-нибудь, поужинаем?
– Как прикажешь. Я всегда готов. Машина у подъезда.
– Тогда давай сегодня махнем в «Метелицу».
– Шумновато, – поморщился Михаил Петрович. – Может, выберешь, где потише?
– Зато там всегда весело. Ну поехали… Там Коля Басков сегодня поет, ты же знаешь, как я его люблю. «Все так же рыдает шарманка…» Ну? Тебе ведь тоже нравится, сам говорил.
– Ладно, поехали. Твое слово для меня закон.
– Тогда подожди внизу, пока я оденусь, хорошо?
– Могла бы одеваться при мне. Ты же знаешь, как я люблю смотреть за твоими сборами…
– А я хочу сделать тебе сюрприз. Не лишай меня этого удовольствия. К тому же мне надо принять душ.