Негусто. И, получается, они будут пробираться по этому самому холмистому плоскогорью в самый разгар сезона дождей? Или даже по тропическим лесам. Весело, ничего не скажешь. Евгений помнил ангольские дожди. Но это было, во-первых, на берегу океана, а во-вторых, они только раз по-настоящему пробирались под тропическим ливнем: когда шли штурмовать секретную лабораторию. Как-то будет сейчас?
Спутники его благодушно дремали в своих креслах, словно перед этим гуляли всю ночь, не смыкая глаз. Может, их знаменитая муха цеце перекусала? Так они еще в Африку не прилетели, а в Португалии эта бяка не водится.
Миронов попросил стюардессу принести бутылочку минеральной воды, закурил и, чтобы отвлечься, принялся вспоминать, как уезжал из Москвы. Семье он не сказал, зачем едет в Африку, даже страны не назвал. Просто небольшая командировка образовалась, ничего серьезного. Наташка подняла крик и требовала, чтобы он взял ее с собой. Но в этот раз, помня уроки Симонова, Евгений был неумолим и неприступен. Кирилл тоже получил отлуп и утешился тем, что вспомнил старый анекдот и попросил привезти ему в подарок шкурку, за что получил по шее и назидание о том, что нельзя в столь нежном возрасте быть таким циником.
Супруга, сердцем чувствуя, что командировка, несмотря на все заверения Евгения, может стать опасной, была особенно нежной и, прощаясь, пустила слезу. Так что уезжал Миронов с тяжелым сердцем. И в который раз спрашивал себя: а надо ли ему все это? Сидел бы дома, занимался своим спокойным бизнесом и не изображал из себя «дикого гуся». Тем более что деньги за такие путешествия платили не очень серьезные. Поскольку числился он как бы штатным работником, а не настоящим наемником. Странное у него было положение, нечего сказать.
Но ведь и соглашался он на эти командировки не ради денег! «А ради чего?» — спросил себя Евгений. Ради дополнительной дозы адреналина? Вроде бы нет. Что он, пацан лопоухий, который приключений на свою задницу ищет?
Наверное, дело было в том, что занимаясь финансово-торговыми делами, он не чувствовал себя настоящим мужчиной. Так, торгаш задрипанный. И пусть этот статус стал в нынешней России весьма почетен и уважаем, все равно — не мужское это было дело!
Ну, сказал себе Евгений, вот теперь тебе предстоит это самое настоящее мужское дело. Снова, как когда-то, будешь бегать по джунглям, стрелять в людей, которые, в свою очередь, будут стрелять в тебя. И, может быть, даже убьют. Это хорошо, если просто убьют. А если ранят, да так, что всю оставшуюся жизнь будешь мучиться сам и мучить окружающих тебя людей? Или, не приведи бог, вообще попадешь в лапы к головорезам Савимби? Это ведь не просто слово: «головорез». Они действительно головы режут! А перед этим тебя будут пытать так, как не приснится ни одному садисту-европейцу. Они это умеют, у них большой опыт, как-никак сорок лет гражданская война продолжается. У них ведь ничего человеческого не осталось! Вспомни, что тебе рассказывали о Савимби и его людях в ту командировку. Да ты и сам их видел, воевал с ними, убивал. Вспомни, как они шли на штурм отеля «Президент» в маленьком городишке Порту-Амбуин. А ты со своими ребятами и капитаном Серхио Тибуроном оборонял этот отель, надеясь, что патронов хватит, и молясь, чтобы людей из твоей группы миновала пуля!
А что, опять же сам себе сказал Евгений, хорошее было времечко! И дрались мы умело и весело, не боясь ранения или плена! Так какого же дьявола ты сейчас распускаешь слюни и думаешь о таких грустных вещах? А ну-ка, соберись, солдат! Вспомни старую примету: если все время думать о смерти, она тебя быстренько найдет. А так, может, и мимо проскачет. Выше нос, майор!
Захотелось для поднятия духа выпить, и возможность для этого была, стоило только поманить стюардессу. Но позволить себе алкоголь он сейчас не мог. Впереди была неизвестность, а ее лучше встречать на трезвую голову. Но уж когда все закончится… Ох и погуляем!
Миронов хотел разбудить посапывающего рядом Загайнова и потрепаться с ним, но удержался. Они были западной киногруппой, а значит, можно было разговаривать только на английском. А разве на этом языке поговоришь по душам? Ни за что! Что они, Набоковы, что ли? Придется терпеть.
Сашка, словно почувствовав его порыв, приоткрыл один глаз, потом подмигнул и улыбнулся Миронову. Дескать, терпи!
И Евгению больше ничего не оставалось, как самому устроиться поудобнее и попытаться заснуть. Что он с успехом и проделал. Как в молодые годы, когда стоило только дать себе установку: «Спать!» — и он проваливался в сон.
Лусака оказалась симпатичным городом, вполне европейским, хотя, конечно, Африка чувствовалась вовсю. Но, видимо, британцы в своем протекторате управляли железной рукой, и после их ухода народ так и остался более-менее дисциплинированным, не то что в Анголе, где, получив независимость, пустился он во все тяжкие, и относительный порядок власти смогли навести не скоро.
Номера в отеле «Колониаль» им были заказаны. Туда их привез встречающий, сухопарый американец Джейсон Паркленд, который официально был просто бизнесменом, а в действительности — местным резидентом ЦРУ. Узнав это, Загайнов печально покивал головой: мол, теперь мы и с ЦРУшниками дружим! И Евгений заподозрил, что был Сашка не армейским майором, а из какой-нибудь организации типа ФСБ. Но спросить опять же не решился. По принципу: «Меньше знаешь, крепче спишь!» Незачем лишней информацией перегружать мозг.
Разместились так же, как на вилле в Лиссабоне, — по национальному признаку. И вскоре собрались в номере у русских — он был просторнее остальных.
Паркленд доложил, что все готово. Вертолеты дожидаются на аэродроме, все в них погружено, и никаких сложностей с местными властями не предвидится. Вылетать можно хоть сейчас.
Однако Гордон и Симонов торопить своих людей не стали. Были у них какие-то еще дела в этой Лусаке, о которых они предпочли не распространяться. Оставили Коннора с Евгением и Александром, а сами удалились в «американский» номер. Совещаться, наверное, пошли.
— Ну, что вы об этом думаете, парни? — спросил сержант, развалившись на кровати отсутствующего Симонова.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Загайнов, разглядывая вид за окном. Номер находился на пятом этаже, и кое-что увидеть было можно.
— Всю эту драную операцию по устранению какого-то афроафриканца, который сидит в заднице у наших правительств, как заноза! Мне кажется, что мы можем вляпаться по самые уши в дерьмо, если не будем держаться друг за друга, как родные братья. А нам даже не дали как следует познакомиться. Как я могу считать братьями этих нелюдимых португальцев? Так и кажется, что они ждут момента, чтобы всадить тебе в спину нож.
— Ну, Джек, это ты преувеличиваешь! — лениво отозвался Миронов. Ему хотелось курить, но было лень вставать с постели, чтобы поискать пепельницу. — Просто такая национальная черта — спокойствие и угрюмость.
— Но я не могу воевать вместе с угрюмыми людьми! Кто даст гарантии, что эти ребята не подведут в трудный момент? Они даже улыбаться не умеют! А я всегда напряженно отношусь к людям, которые не умеют улыбаться. Вот вы, хоть и русские, а вполне нормальные парни. И пошутить можете, и выпить. Наверное, и в морду дать у вас не заржавеет.