И где интересно этого красавца валить? Незаметно подойти на голожопом пляже, достать… Что, спрашивается, достать и откуда? И, потом, у него теперь достоинство по колено, если что, отобьется.
В гостинице к нему тоже не подойдешь, на маршруте тем более не перехватишь. Да и не знаю я маршрута его движения. Я вообще глубоко не в курсе, зачем он через пару часов приедет в Стокгольм, что будет делать и где его искать. Хотя… Хотя, возможны варианты.
Бар в аэропорту был на удивление почти пуст, только парочка в углу и какой-то здоровенный мужик у стойки бара спиной ко мне. Я присел, выложил на столик телефон, заказал кофе и принялся ждать. Достал сигареты и тут же спрятал обратно, здесь не курили. Попробовал принесенный кофе и политкорректно отставил в сторону. Телефон тихонько загудел и принялся кружиться по столу.
— Да.
— Посмотрите направо… — давно посмотрел. — Я здесь, — высокая женщина за стеклянной стенкой улыбнулась и помахала рукой. Я сделал то же самое — обворожительно оскалился и поднял руку.
Она вошла и остановилась возле меня. Как истый джентльмен и настоящий европеец, я вскочил на ноги и предложил даме стул.
— Кофе?
— Ну, что вы? — ее английский оставлял желать… — Здесь никто его не пьет.
— Не умеют готовить?
— Думаю, что просто не хотят.
— Вы — Рут? — высокая, широкоплечая, коротко стриженые каштановые волосы, не девушка Бонда, но и не баба Яга.
— По крайней мере, так записано в метрике, а вы — Хоэль?
— Сознаюсь.
— Признаюсь по секрету, представляла вас несколько иным.
— По пятницам я выгляжу исключительно так.
— Тогда пусть каждый день будет не четвергом.
— Настаиваю на этом.
— Уф-ф, — сказала она, облегченно. — Я, если честно, не очень сильна в английском. Вы говорите по-шведски?
— Увы, — сокрушенно покачал головой я, — вообще не знаю. Как насчет немецкого?
— Так же, как у вас со шведским, — она виновато улыбнулась. — Может, самую малость получше — как говорится, верю и сразу. — Может, попробуем испанский?
— Конечно же! — радостно вскричал я. — Простите, что не догадался сразу.
— Желаете еще чего-нибудь? — поинтересовалась она. Ее испанский был безукоризненным и вместе с тем безжизненным и фальшивым, как поддельные елочные игрушки. Немцам он всегда давался с трудом.
То, что моя новая знакомая — немка, я понял сразу. Еще один птенчик из гнезда Мильке (Эрих Мильке — директор МГБ ГДР), вернее, Вольфа (Маркус Вольф — в течение тридцати лет руководил разведслужбой Штази МГБ ГДР)… Не так уж и мало разбрелось их по свету после разгрома Штази, кое-кто теперь работает на нас. К сожалению, очень немногие.
— Просто хотел поесть, — сознался я, — но если все остальное готовят также как кофе…
— Поехали, — рассмеялась она. — Будет вам обед.
— Давно не ел такого чудесного борща, данке шен!
— Вы еще не пробовали моих котлет, — ответила она, теперь уже, на чистом русском.
— Отличное произношение. Часто практикуетесь?
— Почти ежедневно, я переводчица в шведско-российской фирме. Отличное прикрытие.
— А откуда любовь к русской кухне?
— Просто люблю готовить. Котлеты будете?
— Конечно.
Кофе мы пили в кабинете, и он не шел ни в какое сравнение с аэропортовским, в смысле, был выше всяких похвал.
— Не желаете коньяку?
— Не в день работы.
— Что вам известно о задании?
— Только объект.
— Вы его знаете? — удивилась Рут.
— Конечно, некий Максимовский, приказано уточнить у вас задачу, потом отловить его и отработать.
— О, господи! Вы собрались этого человека убрать?
— А, что еще прикажите с ним делать? — удивился я. — Изнасиловать под звуки вальса?
— Боюсь, мне все-таки придется уточнить вам задачу, она хихикнула, — извините.
— За скормленные мне котлеты с борщом можете хохотать надо мной, сколько душа пожелает, а за кофе — даже слегка поколотить.
— Вы должны прикончить не Максимовского.
— Не его? — удивился я. — Тогда кого же?
— Отвечаю по порядку, — сочувственно глянула на мою, враз поглупевшую физиономию и улыбнулась. — Конечно же, не Максимовского, а тех, кто собирается убить его.
От зверской силы удара я буквально впечатался в стену. Мой многострадальный копчик вошел в плотный контакт с торчащим из нее камнем. Чтобы не закричать от боли, я вцепился зубами себе в ладонь.
Найти место, где наш клиент, танцор и жизнелюб, будет проводить вечер, оказалось не так уж и трудно. Значит, и тем и другим это вполне по силам.
— Я тут прикинул, в «Гюльдене Фрелен» он не пойдет. И в «Фен Смо Хус» тоже вряд ли.
— Почему вы так решили?
— Слишком чинно и там не танцуют.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Кафе «Виктория» отпадает по той же причине. В «Принсен» бывает много русских, а он с ними за границей не очень любит встречаться. Видать, они ему в России надоели.
— Что дальше?
— Танцевальная студия «Чикаго». Танцы-шманцы с девяти вечера до двух ночи. Аргентинское танго по пятницам. Мимо.
— Согласна. Публика не та.
— Именно. Народные танцы в национальном парке и дискотеку на пароме тоже смело вычеркиваем. Остается…
— Что? — заинтересованно спросила она.
— Пока не знаю.
— Что вы скажете о «Дансинге»?
— Какая-то танцулька?
— Не дансинг, а «Дансинг». Новый ресторан неподалеку от исторического центра, пять звезд, танцпол, живая музыка, самые лучшие барабанщики…
— Как будто, бывает мертвая музыка, — проворчал я.
— Не расстраивайтесь, у меня просто было чуть больше времени на подготовку.
— Альтернативные варианты?
— Всего два: Стокгольм, все-таки, не Париж.
— Поехали.
— Куда?
— Туда, — я вздохнул… — осмотреться, заказать мне столик. Кто знает, вдруг там по вечерам как…
— В московских кабаках в конце восьмидесятых, — подхватила Рут. Я даже не стал спрашивать, откуда она это знает. — Не беспокойтесь, я уже зарезервировала нам столики на сегодняшний вечер в каждом из этих мест.
— Нам?
— Конечно, а что вас не устраивает?